Когда та же Швеция заявляет: «Надо готовиться к войне, мы готовы послать в Латвию войска» – это серьезно. Да, это не такое уж мощное государство, но это угроза войны на нашей Балтике, потому что у них есть, чем воевать. А у Урсулы воевать нечем – ручка, карандаш, ластик, рабочий стол, компьютер и несколько человек аппарата.
Это все, что она может мобилизовать против России, считает политолог, публицист, обозреватель МИА «Россия сегодня» Ростислав Ищенко.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
Ранее Ищенко выражал мнение, что украинская элита формировалась как компрадорская и даже хуже компрадорской, потому что компрадорская элита пытается торговать интересами своего государства, но само по себе государство под сомнение не ставит.
Украинская элита, по его мнению, готова была распродать государство по кусочкам, чтобы заработать себе на безбедную старость в Швейцарии.
— Ростислав Владимирович, почему тот же Порошенко, вместо того, чтобы спокойно жить в Швейцарии, используя конфликт вокруг Зеленского и Залужного, пытается вернуться на «пост гетмана Скоропадского»?
– Во-первых, денег всегда недостаточно. Даже если вы заработали все деньги мира, их все равно надо приумножать: это ваша пожизненная и посмертная каторга.
Во-вторых, у каждого человека есть свои особенности характера. Яценюк, например, забрал свой миллиард и отдыхает за рубежом. О нем уже подзабыли. А о тех, кто воровал еще до того момента, когда Арсений Петрович был в коротких штанишках, вообще уже никто не помнит. Они давно натурализовались на Западе, их дети и внуки – состоявшиеся граждане западных стран.
Да, у них не миллиардное состояние (может быть, 100-200 миллионов). Но этого вполне достаточно, чтобы обеспечивать свои семьи.
А Петр Алексеевич (Порошенко) всегда хотел быть первым. Может быть, его в детстве обижали, и он хотел отомстить своим обидчикам, доказав, что он лучше. Но он всегда хотел быть первым – он рвался в президенты. Он пытался доказать, что он крупный политический лидер.
Он не мог допустить, чтобы его карьера окончилась тем, что он был президентом, а какой-то Зеленский его сместил. Это совершенно некрасиво. Так первые не заканчивают карьеру.
Первые уходят под аплодисменты и плач всего народа. Возможно, в могилу или на заслуженный отдых в очень пожилом возрасте, когда все говорят: «Петр Алексеевич, останьтесь еще с нами, поруководите нами еще хотя бы чуть-чуть».
А Петр Алексеевич говорит: «Нет, уже не могу больше, с утра просыпаюсь, и не могу вспомнить, как меня зовут – Байден или Обама, поэтому руководить больше не могу, надо уже отдохнуть, наруководился уже, изработался».
Так хотел уйти Петр Алексеевич, а не так, как произошло с Зеленским.
Ну и кроме того, Порошенко уверен, что он может. Это для него как интересная игра и любимая работа, где можно украсть или заработать большие деньги.
Да, сейчас ему, наверное, опасно было выступать в Раде и говорить, что «мы все равно будем бороться», потому что Зеленский очень четко дал понять, что в начале будут отставки, а потом посадки. Но он пытается консолидировать вокруг себя какую-то оппозицию Зеленскому, и все равно доказать, что он может.
Раньше он ездил к американцам и говорил: «Давайте проведем перевыборы». Сейчас американцы сказали: «Мы в это вмешиваться не будем». Он всем говорит: «Ну, вот видите, американцы уже сказали, что они не будут защищать Зеленского. Давайте мы его будем свергать, нам его уже можно свергать».
Чем это закончится – посмотрим. Кто-то обязательно кого-то съест. А кто кого – увидим.
– Обсудим в комплексе два заявления. Первое – заявление Швеции о прекращении расследования по «Северным потокам», а второе – заявление Урсулы фон дер Ляйен, что ЕС намерен сделать ВСУ и военно-промышленный комплекс киевского режима частью собственных возможностей. Запад решил игнорировать Россию и открыто готовиться к войне?
– Запад давным-давно игнорирует Россию, готовится к войне с нами и не скрывает этого. Другое дело, что у Запада нет сил для войны с нами. Это он тоже знает, но пытается надуваться как жаба и нас пугать. Мы не пугаемся.
Деваться Западу в лице нынешних политиков некуда. Они продолжают идти по тому же пути. Они пытаются найти какие-то средства, чтобы и войну начать, и самим в нее не втянуться. Или, по крайней мере, не проиграть.
Пока у них получается плохо, но это не значит, что они не будут делать подобного рода заявления. Урсула может говорить вообще все, что хочет, как и любой европейский политик, евробюрократ или евродепутат, потому что от нее ничего не зависит.
Я уже говорил, что войну объявляют и прекращают государства, а не Европейский Союз. Европейский Союз может вводить санкции, может открывать и закрывать рынки, и то, если национальные государства не захотят, то они не подчинятся. Как это было в истории с украинским зерном, которому дорогу на европейский рынок заблокировали – поляки, венгры, румыны, словаки, все хором взяли и заблокировали.
Европейский Союз бился как рыба об лед, но ничего с этим дело у него не получилось, и он вынужден был принять данность и сделать вид, что не очень бы хотелось.
В том, что касается войны и мира, решение принимает не Евробюрократия, а национальное правительство. Евробюрократия потом может сколько угодно скакать и говорить: «Мы за войну, мы должны покончить с Россией, мы должны помогать Украине».
Но «мы должны» – это абстракция. Кто конкретно должен? Европейский Союз даже деньги самостоятельно выделить не может, потому что для этого нужна добрая воля всех его членов.
Мы видели, как продолжалась борьба с Венгрией, где Евросоюз вынужден был пойти на уступки, потому что шантаж не помогал пойти на уступки. Пришлось разблокировать венгерские счета, пообещать, по крайней мере, что Венгрия свои деньги получит.
Но и то – Венгрия продолжает блокировать еще 500 миллионов евроденег для Украины, чтобы заставить Киев поменять свое отношение к венграм Закарпатья.
Деньги выделены. Они выделены Евросоюзом раньше, чем были выделены пресловутые пятьдесят миллиардов евро, за которые недавно проголосовали. Но они не могут попасть на Украину уже больше года, потому что Венгрия это дело блокировала. Вот все, что может Европейский Союз.
Поэтому Урсула может говорить все, что хочет – с нее взятки гладки. Если мы будем ходить по всему миру и говорить: «Мы очень встревожены, потому что Урсула фон дер Ляйен сделала такое заявление», на нас будут смотреть с жалостью и смеяться нам в спину. Потому что это не Блинкен, не Сунак, это даже не Туск, у которых есть армия, государство, которые могут реально сделать больно.
А все, что могла сделать Урсула, она сделала. Евросоюз уже пять лет назад говорил: «Мы больше не можем вводить санкции, потому что нечего вводить». Теперь они пляшут вокруг этого костра уже шестой год, после того, как признали, что вводить нечего. «Ну давайте еще какой-нибудь пакет персональных санкций придумаем».
Они уже готовы запретить всем крысам, котам и собакам жить в России, потому что у них других вариантов нет.
Зато когда та же Швеция заявляет: «Надо готовиться к войне, мы готовы послать в Латвию войска» – это серьезно. Да, это не такое уж мощное государство, но это угроза войны на нашей Балтике, потому что у них есть, чем воевать. А у Урсулы воевать нечем – ручка, карандаш, ластик, рабочий стол, компьютер и несколько человек аппарата.
Это все, что она может мобилизовать против России.
– Сейчас у нас активно пошла волна отмен – отмен тех, кто высказывается против СВО, отмен тех, кто говорит что-то не так. Если отмена спектаклей Улицкой вопроса не вызывает, то вызывает вопрос отмена концертов Кристины Орбакайте в Сибири. Про СВО она не высказывалась, наличие гражданства США у нас тоже вроде бы не является приговором. Справедливо ли такое отношение к тем, кто отмалчивается? Или же позиция «кто не с нами, тот против нас» – это перебор?
– В данном случае мы имеем дело с отношением общества. Концерт отменили под давлением общественности. Государство же не сказало: «А давайте мы запретим Орбакайте выступать в России».
Кстати, государство тоже под давлением общественности предпринимает некоторые достаточно спорные шаги по части отмены, потому что принимаются законы, явно связанные с СВО.
Теоретически такие законы можно принять, но надо указывать срок действия – на период СВО. А срок действия не указан у них, и получается, что СВО закончится – они будут работать. Или придется потом к ним возвращаться и отменять. Непонятен этот механизм.
Здесь есть определенная спорность. Если законы принимаются под какое-то мероприятие, то тогда надо прописывать в них, что они под это мероприятие. Если не навсегда, то тогда они не должны быть жестко ориентированы на какое-то событие.
Сейчас это происходит под давлением общественности, наше государство, несмотря на то, что у нас по стране бегает масса не совсем адекватных людей и рассказывает, что с ними никто не считается: «Доктор, со мной никто не считается»! – «Выйдите, и закройте дверь»!
Они рассказывают, что с ними никто не считается и их никто не любит. Но на самом деле, государство чрезмерно считается с визгами общественности, и на каждые крокодиловы слезы по поводу кота Твикса готовы Думу, Совет Федерации и заседание правительства собрать. Еще и президента привлечь, чтобы разобраться, что происходило с этим бедным котом.
Хотя, по-моему, можно было такой ажиотаж вокруг этого не устраивать.
Государство очень чутко реагирует на пожелания населения, а позиция населения в данном случае такая: «Они зарабатывают на нас, поэтому надо запретить им давать здесь концерты, иначе мы все равно пойдем и заплатим». Получается, население боится того, что если ему не запретить что-то смотреть, то оно все равно будет смотреть.
Мне такая позиция непонятна, потому что я на концерты тех, кого там сейчас отменяют, не ходил, книги их не читал. Вообще, 90% из них для меня – неизвестные люди. Кого-то я помню еще по советским временам, потому что тогда более на слуху были звезды эстрады, так как у телевидения три программы, и в новостях тебе все равно кого-нибудь покажут.
Очень сложно было от этого уйти. Сейчас есть специализированные каналы – смотри, что хочешь. Поэтому я их не знаю, они мне не мешают. Они где-то там, на периферии. Что они говорят, кому – наплевать.
Но есть большое количество людей, которые даже не чувствуют это и не понимают, буквально говорят: «Если это не запретить, то я свои кровные деньги пойду и отдам этому мерзавцу, а потом буду возмущаться, почему государство разрешило этому мерзавцу выступать здесь с концертами».
Ну, хорошо, государство говорит: «Ладно, раз вы так в себе не уверены, давайте мы их запретим».
Да, часть населения выступает и говорит: «Почему в моем городе выступает с концертом такой-то мерзавец?» Если их достаточно много, местная власть тоже идет им навстречу, потому что, а чего устраивать проблему самим себе? Ведь выступают-то против отщепенцев те, кто государство поддерживает сейчас, и ожидают от него ответной поддержки. Поэтому и государству – особенно не покрутишься.
Да, есть опытные системы, которые давно и упорно работают со своим населением в информационном пространстве, они из этого положения выкручиваются более эффективно.
У нас на уровне центральном тоже достаточно эффективно работают с населением. Но у нас огромная страна с большим количеством регионов, и региональные власти зачастую попадают между молотом и наковальней.
Если ты не поддерживаешь законный протест патриотического населения, то оно будет жаловаться на тебя в Москву. К тебе будут приезжать проверки, рано или поздно что-нибудь да найдут. Если даже и не найдут – все равно неприятно.
Даже если тебе потом все равно дадут орден, приедут, проверят, скажут: «Слушай, как ты классно работаешь»! И орден дадут! Но все равно неприятно, когда проверки приезжают, зачем тебе это?
Есть запрос населения – пожалуйста, вон вам ответ на этот запрос. Не будет запроса – не будет ответа. С теми же звездами – население сколько десятилетий возмущалось, что идут плохие «Огоньки», и то не так, и это не эдак, и на эстраде всегда одни и те же, им уже по 150 лет, они все еще выступают и прыгают как зайчики.
Ну, выступали, и они продолжают прыгать как зайчики, потому что государству было наплевать, кого вы там смотрите. А вы их сами смотрели – вы не выключали телевизор. Есть же очень простой способ – нажал на кнопку и все, ничего нету.
Если все нажали на кнопку, и ничего нету – то за рекламу им не платят. Им нечего рекламировать, потому что рекламодатели очень чутко подходят к этому делу, им важно даже не только, сколько у вас посетителей и просмотров. Им важно еще, на какой сегмент населения вы ориентированы.
Да, у нас идет война с коллективным Западом. Во время войны всегда происходит с одной стороны мобилизация, с другой стороны – отторжение чужого. Поэтому у нас зачастую то, что мы воспринимаем как западные ценности, начинает отторгаться уже на ментальном уровне, и начинает бегать народ с криками «а чего мы используем западные слова в языке» и так далее.
Мы вообще не можем вернуться к классическому русскому языку – его давно нет. Мы говорим с примесью угро-финских, тюркских, французских, немецких, венгерских – каких угодно слов. Того языка, который был две тысячи лет назад – его давно нет, и вернуться к нему невозможно.
Тем не менее, есть люди, которые готовы чуть ли не в тюрьму вас посадить, если вы использовали англицизм или галлицизм в своей речи, я уж не говорю о том, если на вас одежда западного бренда.
Это оборотная сторона. Общество мобилизуется всегда против врага, и если какая-то часть общества говорит: «Ну, так мы вообще поддерживаем врага, мы считаем, что они правы», то, естественно, вся эта мобилизация выплескивается на них тоже, им говорят: «Ну, знаете, если вы поддерживаете врага и они правы, то тогда, извините, вы тоже враги, и тогда вам здесь нет места».
Да, это несправедливо, в некоторых случаях это является даже отступление от классических норм закона. Закон не успевает еще оформлять отношение общества, и человек вроде бы еще ничего такого не сказал, а его уже отменять начинают. Он говорит только то, что можно по закону, а его уже начинают отменять.
Да, такое тоже есть, но это объективный процесс, связанный с ощущением обществом опасности, а опасность есть, и для нашего общества, и для нашего государства – и серьезная опасность.
Есть мобилизация против этой опасности. Просто в дикие первобытные времена долго не рассусоливали – просто били дубинкой по голове. Сейчас общество – более сложное, значительная часть борьбы ведется в СМИ, поэтому сейчас включается другой механизм.
Люди говорят достаточно справедливо: «Почему они должны зарабатывать в этой стране, а выступать против нее»?
Другое дело, что под это достаточно тяжело подвести стопроцентную законодательную базу, потому что многие все равно будут продолжать либо зарабатывать в России, либо они будут пользоваться деньгами, заработанными в России.
Если человек заработал когда-то сотни миллионов, давно их вывел из России, он говорит: «Да пожалуйста, закрывайте, что хотите, у меня там ничего уже не осталось».
Таких же примеров тоже много, мы просто видим другие. Мы видим самых беспомощных из наших врагов – все эти маркитанты великой армии, которые бежали в обозе, и рассчитывали, что сейчас им бутерброд дадут, нальют и монетку подкинут, потому что они же уходят с великой армией в цивилизацию.
А выяснилось, что они никому не нужны, и их в снегах под Смоленском бросили, потому что свои ноги уносить надо.
Они сейчас воют и говорят: «Ай-ай, как нам сейчас плохо. Те, кому хорошо – не воют, они просто ничего не говорят». Некоторые из тех, кто, увы, возвращается, начинают спокойно работать, особенно, если он возвращается без крика и без помпы, тихенько. Через некоторое время, глядишь, и уже новые патриоты.
Среди тех, кто громче всех кричит: «закрыть, не давать, не пущать, уничтожать» – очень много есть тех, кто выступал в 2012 году против правительства, кто ходил с белой лентой. Сейчас к ним начинают примыкать те, кто в свое время поддерживал переворот на Украине, и начинают примыкать те, кто возвращается, и говорит: «Вот те, которые там – их надо травить, а я хороший, я все осознал, я вернулся, давайте я займу их концертные площадки».
Это тоже неизбежность, потому что человека не переделаешь. В любом обществе есть молодцы, а есть подлецы. Если в обществе больше молодцов – оно побеждает. Если в обществе больше подлецов – оно Украина.
ukraina.ru
