Когда-то, в третьей четверти XIX века, Маркс и Энгельс, стремясь ускорить разгром капиталистическим Севером традиционалистского, патриархального Юга США (специально отмечу, что в начале войны Север с рабством не боролся, а лишь пытался сохранить единство Союза, вопреки конституционному праву штатов на сецессию), жёстко критиковали стратегический план «Анаконда», предполагавший постепенное удушение Конфедерации в кольце морской блокады и наступавших с разных направлений, численно превосходящих армий Севера.
Классики, очевидно, были не в курсе, что «не надо учить генштаб воевать». Впрочем, как известно, диалектический, классовый подход позволяет быть специалистом во всех сферах одновременно, ничему особенно не учась.
В общем, классики предложили свой план, предполагавший раскалывание США по линии реки Миссисипи. Во всяком случае, так учили в советской школе.
Если же от школьной программы оторваться, то легко выясним, что Север с первого дня пытался реализовать одновременно два радикальных плана. Первый, ничего общего не имевший с пресловутой «Анакондой», значительно превосходил по радикальности предложения Маркса и Энгельса, и заключался в прямом наступлении на столицу Конфедерации Ричмонд. Наступавшие в чём-то (в меньшем размере) пытались повторить наступление англичан во время войны за независимость. Они планировали взять Ричмонд комбинированным ударом с Севера (наступая от Вашингтона) и с Востока (за счёт высадки десантного корпуса господствовавшим на море флотом).
Второй план, как раз и был той самой «Анакондой». Но его главная идея заключалась именно в установлении контроля над линией реки Миссисипи, что позволяло отрезать периферийные (менее мощные и менее устойчивые) штаты Конфедерации от её политического центра и разобраться со всеми по-очереди.
Оба плана Север долго не мог реализовать исключительно из-за упорства южных армий, которых рабы (надо же) воевали вместе со своими хозяевами, а также из-за талантов их командующих. Но более слабый Юг был вынужден сконцентрировать основные силы на главном (ричмондском) направлении. У генерала Ли не оставалось иного стратегического решения, кроме как, демонстрируя прямое наступление на Вашингтон, вынудить армию Севера к генеральному сражению и, разгромив в нём основные силы Союза, продиктовать вашингтонскому правительству мир.
До сражения при Геттисберге могло казаться, что у него получится, но, в конечном итоге, огромный численный и технический перевес Севера сказался. Битва при Геттисберге была проиграна армией Юга. Однако гораздо важнее то, что многолетняя концентрация лучших сил на этом направлении, позволила таки Союзу взять под контроль линию реки Миссисипи и лишить Конфедерацию тыла. После этого капитуляция Юга стала вопросом времени, а не принципа. Воевать без тыла, обеспечивающего армии пополнение людьми, а также доставку продовольствия, амуниции и боеприпасов, пока никто не научился.
Для нас же важно, что с тех пор план «Анаконда» стал основным стратегическим планом США. Если немцы во всех своих войнах ХХ века использовали вариации плана Шлиффена, то у США, какой план не поскреби – обнаружишь «Анаконду». Вначале несколько лет противника окружают, ослабляют и обессиливают союзники США, а затем уже Вашингтон наносит последний удар.
Ровно такого плана вариант применяется сейчас и против России. США попытались удушить нашу страну в кольце общемировой экономической блокады, включив глобальный санкционный режим. План сорвался, поскольку выяснилось, что российская экономика самодостаточна, к тому же далеко не весь мир, даже не большая его часть, готов поддержать США.
Тогда ставка была сделана на военное истощение России. Украина стала поводом к войне, провокатором войны, полем битвы и поставщиком пушечного мяса.
На ЕС была возложена почётная обязанность финансировать войну и поставлять Украине военную технику и расходные материалы, а США должны были всё это координировать.
Но была в этом плане и ещё одна важная деталь, до сих пор не сыгравшая. США рассчитывали, что, во-первых, страны СНГ испугаются судьбы Украины и единым фронтом выступят против России, чтобы погасить её возрождающееся доминирование на постсоветском пространстве. Во-вторых, Вашингтон не сомневался, что «обиженные» грузины воспользуются случаем, чтобы вернуть Абхазию и Южную Осетию. В-третьих, в США надеялись вновь разжечь пламя конфликтов в Приднестровье и Нагорном Карабахе, окружая Россию горячими точками и принуждая Москву к вмешательству во всё большее число военных кризисов.
С одной стороны, это растягивало бы российские силы, уменьшая давление на Украину, с другой, позволяло американцам продемонстрировать всему миру «агрессивность» России, воюющей почти со всеми своими соседями сразу. Когда же Москва была бы достаточно истощена бесконечными военными конфликтами (не имеющими хорошего решения, ибо даже после победы, надо отвлекать огромные ресурсы на контроль занятых территорий и поддержание на них хотя бы условно пророссийской власти) США собирались прийти и продиктовать условия мира.
В общем, та же «Анаконда», только в профиль. Параллельно работал план заталкивания в войну с Россией Польши, Прибалтики, Румынии и максимального количества неядерных европейских членов НАТО. Неважно какой вариант «Анаконды» сработал бы, для Вашингтона было лучше, чтобы сработали оба. Но пока что США добились только истощения Украины и европейских запасов оружия. Войну Россия уверенно выигрывает и скоро (по американской оценке через полгода) США самим придётся искать мира практически не любых российских условиях.
Но в Вашингтоне не привыкли отступать перед трудностями. Тем более, что некоторые успехи на постсоветском пространстве были достигнуты. Осталось их развить и, опираясь на достигнутую базу, таки поставить Россию перед необходимостью реагировать на вновь возникающие по периметру её границ угрозы.
При этом не надо думать, что США столь могущественны или столь квалифицированы, что могут заставить окружающие Россию страны работать в своих интересах, а вот Россия, в силу каких-то причин, этого делать не может (не умеет, не хочет). Во всех этих случаях работает фактор совпадения интересов национальных элит (или их влиятельной части) и США. Бывает, что речь идёт и об объективном совпадении государственных интересов.
Так, например, в Молдавии, в Казахстане, сейчас в Грузии, сторонниками США выступает влиятельное русофобское националистическое меньшинство (в Молдавии – прорумынское, молдавские националисты скорее тяготеют к балансированию западного и российского влияния). Его влияния не хватает для того, чтобы прийти к власти и/или реализовать свою программу конституционными методами, но их возможностей более, чем достаточно, чтобы при поддержке США организовать какой-нибудь «майдан», поставив правительство перед необходимостью либо пролить кровь, либо уступить мятежникам.
Учитывая, что большинство постсоветских правительств пытаются балансировать внутри страны русофилов и русофобов, а на внешнем контуре играть в многовекторность, в большинстве случаев, государственная власть оказывается неспособной к своевременной жёсткой реакции, пытается договориться с мятежниками, теряет время и авторитет и, в конечном итоге, падает к ногам американского посла, как перезрелая груша.
Есть и другой путь. Он отлично прочитывается по разнице судеб Украины и Белоруссии. И там, и там, власть, заигравшись в многовекторность, пропустила первый удар от «майдана». Но, в конечном итоге, Лукашенко смог осознать, что его жизнь и власть зависят не только от его личной готовности подавить мятеж, но и от полной и безоговорочной переориентации на союз с Россией. Янукович же и после свержения так и не решился однозначно определиться и пытался сохранить позицию между Россией и Западом. Поэтому в Белоруссии сейчас мир (хоть Польша недвусмысленно угрожала агрессией), а от Украины и украинцев уже мало что осталось, хоть с Киевом Россия пыталась договориться десять лет.
Сейчас грузинские мятежники, которые, как и США, недовольны умеренной политикой правительства «Грузинской мечты» и пытаются начать вторую войну с Россией, надеясь воспользоваться занятостью России на Украине и вернуть контроль над Абхазией и Южной Осетией, давят на правительство. Правительство же идёт на уступки, разжигая аппетиты мятежников. Если правительство «Грузинской мечты» падёт, то Грузию ждёт судьба Украины, только быстрее и страшнее.
Выше мы рассмотрели случаи (далеко не все), когда влиятельная, но всё же всего лишь оппозиция, опираясь на США производит переворот для изменения внешней и внутренней политики страны. Как было сказано, есть страны, чьи государственные интересы объективно совпадают с интересами США. Например, Азербайджан. Ильхам Алиев прекрасно отдаёт себе отчёт в том, что если бы Россия не была связана по рукам и ногам украинскими кризисом, она не допустила бы нарушения мира в Закавказье.
Дело в том, что армяно-азербайджанский спор о территориях вечен и бесконечен (как и о том, кто древнее и кто лучше воюет). Кому территорию ни отдай, успокоение может быть только временным, пока внешняя сила способна принуждать местные элиты к мирному сосуществованию. Как только международная политическая конъюнктура позволяет, вновь начинается война за передел поделенного.
Поэтому Россия выступает за то, чтобы не искать «справедливого территориального раздела». В этом случае всех удовлетворить невозможно, а чаще всего невозможно удовлетворить даже кого-то одного. Россия пытается зафиксировать хоть какую-то линию границы и убедить обе страны отказаться от дальнейших поисков «справедливости» при помощи оружия, перейдя к нормальному социально-политическому и торгово-экономическому взаимодействию. Чтобы, как в старые времена армяне могли спокойно жить в Азербайджане, а азербайджанцы в Армении и никто бы не чувствовал себя ущемлённым. Ради достижения именно такого мира Россия и работает на Кавказе уже четвёртое десятилетие.
По итогам Первой Карабахской войны, Азербайджан потерял около четверти территории бывшей Азербайджанской ССР. Естественно в Баку считали фиксацию границы по линии разграничения несправедливой (даже в случае, если бы собственно азербайджанские регионы были возвращены под его контроль, Армения контролировала бы Нагорный Карабах и Лачинский коридор). Занятость России создала для Азербайджана окно возможностей. В ходе Второй Карабахской войны он вернул большую часть ранее утраченных территорий, и сейчас пытается достичь полного удовлетворения своих территориальных притязаний, пока Россия занята на Украине, и окно возможностей не закрылось.
В этом его интересы объективно совпадают с интересами США, которые стремятся вытеснить Россию из Закавказья, скомпрометировав и нивелировав её миротворческие усилия.
Как видим, США ничего не изобретают. Они просто опираются на реально существующие элитные группы, системно или ситуационно враждебные России. В каждом отдельно взятом случае решение зависит от местных политиков. «Грузинская мечта» не желала ссориться с Россией и в украинском военном кризисе Грузия соблюдала строгий нейтралитет. «Грузинская мечта» не хочет ссориться с Европой и рискует проиграть Грузию путчистам.
Ильхам Алиев пытается вернуть суверенитет Азербайджана над утраченными территориями (а по возможности прихватить кой какие мелочи, вроде экстерриториального коридора в Нахичевань), он действует жёстко, но осторожно, поскольку понимает, что политическая конъюнктура изменится, а Россия останется рядом. Поэтому необходимо выйти на тот уровень территориальных изменений, который Москва вынуждена будет и сможет признать в качестве свершившегося факта. Иначе через несколько лет можно потерять больше, чем приобрёл сейчас. Задачей США в этом случае является, если удастся, разжечь новую войну в Карабахе, если же не выйдет, то добиться разочарования Еревана в способности Москвы защитить армянские интересы и его активного участия в выдавливании России из Закавказья.
В Молдавии, опираясь на правительство Майи Санду, США пытаются разжечь войну в Приднестровье (с участием Украины), с тем, чтобы вовлечь в конфликт с Россией Румынию. В Казахстане США пытаются спровоцировать столкновения между местными русскими и казахскими националистами, достаточно широкомасштабные, чтобы заставить вмешаться правительство и вызвать острый кризис в российско-казахстанских отношениях. В Средней Азии в целом, США пытаются поддержать республиканские движения за суверенитет и автономизацию, а также сыграть на пограничных конфликтах в Ферганской долине.
Проблема России в данном случае заключается в том, что практически во всех этих странах нет серьёзных пророссийских сил. Есть русофобские националистические движения, есть многовекторные прагматики, пытающиеся совместить политическую ориентацию на Запад с выбиванием из России экономических преференций. Любое же нормальное русское движение будет выступать с позиций расширения крымского прецедента, добиваясь «возвращения в родную гавань» вместе с землями, на которых русские компактно проживают и составляют большинство.
Национальные государства рассматривают такую позицию, как посягательство на территориальную целостность. Поэтому потенциально пророссийские движения пресекаются в самом зародыше, а из лояльных русских создаются партии и группы отрицающие возможность ориентации на Россию. В таких условиях, испытывая необходимость в спокойных границах (как минимум до разрешения украинского кризиса) Россия вынуждена поддерживать умеренные, проевропейские (многовекторные) политические силы в постсоветских государствах.
Главная задача – завершить победным миром боевые действия на Украине и перейти в режим мирного добивания Америки. В процессе дальнейшего неизбежного сокращения возможностей США и роста российских возможностей, политика в отношении постсоветских государств будет меняться на более жёсткую. Сегодня прагматика диктует необходимость удержать их от резких антироссийских шагов, пока украинский кризис не разрешён. Через один-три года та же прагматика будет требовать использовать открывшееся окно возможностей для создания собственных групп влияния в политической элите данных стран.
Геополитические изменения неизбежно приведут к изменению интересов крупных политических группировок (как это случилось после распада СССР, только с противоположным вектором и позитивной для России динамикой). Этот момент необходимо будет быстро и полноценно использовать.
Сегодня же, максимум, что мы можем, это поддерживать тех, кто, как Лукашенко, хочет сам себя спасти и готов с этой целью на полноценное сотрудничество с Россией даже под угрозой полного разрыва с Западом. Тех же, кто к подобному радикальному разрыву не готов, необходимо, как и раньше, удерживать в состоянии нейтралитета. Сейчас нам от них нужна не любовь, а отказ от активного участия в антироссийской кампании. Пока в большинстве случаев это получается. Но, как было сказано выше, американский враг работает не покладая рук, так что бдительность терять нельзя.
ukraina.ru
