В Турции подсчитали, что сдавшихся за время СВО украинских солдат у нас уже не меньше двух дивизий. И будет больше
Сотни украинских военнослужащих могли оказаться в плену во время хаотичного отступления Украины из Авдеевки. Об этом пишет американская New York Times.
Газета отмечает, что точные данные на этот счет установить пока невозможно. Но два солдата ВСУ, осведомленные об отступлении, рассказали изданию, что «от 850 до 1000 бойцов, по-видимому, попали в плен или числятся пропавшими без вести». И эти оценки источники NYT среди высокопоставленных западных чиновников назвали правдоподобными.
В Киеве поспешили назвать публикацию пропагандой. Правда, непонятно, чьей.
В то же время командование ВСУ никаких данных официальных по ситуации до сих пор не предоставило, сообщив лишь о «некотором количестве» пленных. И что драпали украинские боевики из Авдеевки, по выражению генерала ВСУ Тарнавского, «в соответствии с планом, разработанным с учетом различных сценариев и возможной смены оперативной обстановки».
Впрочем, по мнению собеседников американского издания, украинское отступление хоть и было плохо спланировано, но потеря Авдеевки для Киева не является стратегическим поражением. А вот захват сотен солдат, это, действительно, серьезная потеря, которая может нанести удар по и без того слабеющему моральному духу украинских солдат.
Вывод любопытный. Получается, те, кто сдались в плен и сохранили себе жизнь, поступили неправильно. А вот стали бы удобрением — это всех устроило.
Но, в любом случае, с противником, попросившим пощады, мы не воюем. Не практикуем, в отличие от Украины, издевательства, пытки над пленными, шантаж родственников звонками. Если враг сложил оружие, он точно не будет убит и отношение к нему будет вполне гуманным. Даже к этим — с Авдеевки, что годами обстреливали Донецк из всех калибров.
На недавней встрече с министром обороны Сергеем Шойгу президент РФ Владимир Путин особо акцентировал внимание на достойном содержания пленных. Глава государства отметил, что в России этот процесс происходит «в строгом соответствии с определенными международно-правовыми документами и международными конвенциями». И подчеркнул, что такой же стандарт должен применяться и к пленным из Авдеевки.
Точных сведений о количестве военнопленных в России и на Украине на данные момент нет.
Но еще в октябре глава ДНР Денис Пушилин в эфире программы «Соловьев Live» назвал эти цифры «несопоставимыми». По его словам, в украинском плену находится около 500 человек. Что касается украинских военнослужащих в российском плену, то здесь, по выражению Пушилина, счет «идет на тысячи».
В некоторых источниках, в частности, говорится, что число украинских военнопленных за всё время СВО оценивается в 20−25 тысяч. Эти данные якобы приводят турецкие военные аналитики. Если это так, то счет идет на дивизии.
Министерству обороны РФ удалось наладить процедуру обмена военнопленными. В ходе последнего — 8 февраля — домой вернулись сто российских военных. Взамен Киеву были переданы сто военнопленных ВСУ. Но вээсушников по-любому у нас намного больше, и что с ними делать, когда обменивать уже будет не на кого? Продолжать обеспечивать им трехразовое питание и прогулки за счет тех, кого они ехали на танках с фашистскими крестами убивать?
Вопрос этот, видимо, скоро будет особенно актуален, поскольку по мере продвижения наших войск, украинских пленных становится у нас все больше.
Прокомментировать ситуацию «Свободная пресса» попросила члена Совета при президенте РФ по межнациональным отношениям, политолога Богдана Безпалько:
— Прежде всего, с пленными следует обращаться в соответствии со всеми хартиями и договорами международного характера, которые обязывают относиться к ним с определенным уважением и милосердием. Их нельзя подвергать телесным наказаниям, унижениям и, тем более, убивать.
Что можно сделать с интернированными военнопленными?
Во-первых, обменять — самое элементарное. Но в виду того, что количество, действительно, очень сильно отличается, все под это число явно не попадают.
Многие, наверное, и не захотят быть обмененными, потому что в данной ситуации это может означать их повторную мобилизацию и гибель. В плену же над их жизнями не висит какая-либо угроза.
Во-вторых, пленных можно использовать в ряде хозяйственных работ, как это, собственно, и происходит со многими заключенными. В пенитенциарной системе РФ это зачастую дело добровольное. Тем не менее, такое право позволяет людям зарабатывать какие-то деньги и реализовывать их для удовлетворения собственных материальных нужд.
И, наконец, третий путь — это формирование воинских частей из военнопленных, которые захотят вступить в эти подразделения. Которые, действительно, сменят свою идеологию и будут готовы пролить свою кровь на поле боя, но уже в составе подразделений РФ.
— А какие тут риски? Ведь часто то, что эти люди говорят о себе, оказавшись в плену, не совпадает с реальным положение вещей…
— Понятно, что большая часть тех, кто попадает в плен, сразу превращается в водителей, поваров, медбратьев, никогда не бравших в руки оружия. Но это дело следственных органов. Если при проверке обнаружится, что человек совершал военные преступления, то его нужно судить. Он уже не просто военнопленный, а человек, который допустил военные преступления и должен быть за это наказан.
Но я бы хотел еще учесть несколько факторов, которые обычно опускаются. А именно, у нас на обмен там, на Украине, есть люди, которые не относятся к военнослужащим. Это сторонники РФ из, собственно, граждан Украины. Как Дмитрий Скворцов, который сейчас как раз отметил год своего заключения. Он сидит лишь за то, что смел критиковать церковную политику украинского государства. .
Он просто публицист. Но, безусловно, заслужил своей деятельностью, чтобы его обменяли на какого-нибудь украинского военнопленного.
Еще один важный момент. Украинская сторона очень часто старается нахватать первых попавшихся людей или просто уголовников из заключения, выдавая их за сторонников России. Поэтому нужно очень тщательно проверять списки всех этих людей с тем, чтобы нам не подсунули каких-нибудь преступников.
Это, скажем так, особенности, которые по опыту обмена с Украиной у нас уже есть.
— Известно, что немецкие военнопленные после войны у нас были заняты на строительстве. Может, этих тоже постепенно приучать к труду — пусть восстанавливают то, что разрушили?
— Идея хорошая. Но я не совсем уверен, что многие из них будут обладать достаточными компетенциями для того, чтобы именно строить.
Немецкие военнопленные далеко не все занимались строительством, а лишь те, кто имел определенные профессиональные навыки, сформированные еще во время мирной жизни там, в Германии.
Тем не менее, действительно, некоторые дома, построенные немцами, стоят до сих пор. Добротно строили, без халтуры.
Думаю, украинских пленных вполне можно на таких работах использовать. Но, скорей всего, это должно определяться пенитенциарными органами. Военных преступников, наверное, не стоит туда направлять, а обычных военнопленных, почему бы и нет. Опять же, существует большое пространство для работ довольно низкого квалифицированного уровня — разгребать завалы, вывозить мусор и т. д.
Могу только сказать, что мы и в данной ситуации всегда будем соблюдать права этих военнопленных, за исключением преступников, чьи руки обагрены кровью мирных граждан и наших пленных. Но если сейчас, допустим, к нам в плен попадут опять бойцы запрещенного в России полка «Азов»*, вот что с ними делать? Наверное, судить и в заключение отправлять. Уже не обменивать, вероятно.
Возможно, придется создавать какую-то отдельную бюрократическую (в хорошем смысле этого слова) структуру для управления всеми этими процессами и этими массами. Мне не совсем понятно, почему, например, некоторые главы регионов заявляют об обмене пленных со своей личной стороны. Должна быть структура, в которую будут включены абсолютно все военнопленные. И только она, эта государственная структура, должна иметь право распоряжаться этими людьми. Кого-то направлять на работу, кого-то, по решению суда, за военные преступления — к месту отбывания наказания.
* Украинское военизированное националистическое объединение полк (батальон) «Азов» решением Верховного суда РФ от 2 августа 2022 г. признано террористической организацией, его деятельность на территории России запрещена
