Драматизм украинского вопроса через 30 лет после провозглашения независимости в том, что уж если у элит и населения этой страны оказалось недостаточно воображения для построения убедительной государственности, то вряд ли можно ожидать от них благоразумного внешнеполитического поведения.
Это ставит Россию перед проблемой, решать которую все равно придется – современная Украина представляет собой прокси-государство, сочетающее элементы самостоятельного внутреннего развития и реализацию внешнеполитических задач более могущественного игрока. Последнее исключает центральный фактор рационального поведения – стремление государства выжить при любых условиях.
Украина, как и любое прокси-образование, не может воспринимать рациональные аргументы о причинно-следственных связях в международной политике, которые Москва пытается до нее донести. В результате Россия оказывается перед выбором: исчезновение Украины в ее современном виде либо длительная и кропотливая работа по наделению этой территории подлинным государственным суверенитетом. И этот выбор не так прост, как может показаться – мы не знаем, какая модель внешнего управления крупными народами является наиболее правильной в современных условиях.
Такой сложный финал 30-летнего опыта самостоятельной государственности имеет в своей основе причины исторического и международно-политического характера.
Начало возвращения украинских земель в состав Российского государства происходило на том этапе его территориальной экспансии, когда Россия решала задачу безопасности на западном направлении. Способность оказывать определяющее влияние на территории, занимаемые сейчас Украиной, исторически играла центральную роль в том, насколько Россия могла выступать с позиции силы по отношению к своим потенциальным противникам – важнейшим европейским державам.
В той же степени, как продвижение до Тихого океана заложило в XVI–XVII веках основу стратегической устойчивости России, установление контроля над территориями в бассейне Днепра было важным с точки зрения ее присутствия в международной политике, которая вплоть до начала XXI века определялась в Европе. Непосредственным противником России в этой борьбе на пространстве Восточной Европы выступала Польша, создавшая сильную государственность раньше Москвы. Но уже к началу имперского периода нашей истории этот враг был повержен, а несколькими десятилетиями позже вообще перестал существовать.
К концу XVIII века, как известно, практически вся Украина стала частью Российской империи, а местная аристократия была полностью интегрирована с российской. Естественность этого процесса была тем более очевидна, что имела под собой наиболее солидную цивилизационную основу, чему недавно была посвящена большая часть программной статьи президента России.
Россия в XVII–XVIII веках не приходила здесь на неведомые ей земли, а возвращала территории, утраченные в результате татаро-монгольского нашествия и затем присвоенные западным соседом в период его силового преобладания.
В результате между российской и украинской составляющими империи возник симбиоз, отличавший Украину от остальных территориальных приобретений Москвы за все 300 лет династии Романовых. Достаточно сказать, что жители украинских земель, наряду с белорусами, составляли основу российской императорской армии наряду с уроженцами собственно русских регионов. Но при этом часть территорий, населенных украинцами, осталась в составе другой европейской империи – Австрийской. И это также создавало уникальную ситуацию. Все равно, как если бы Пьемонт или Пруссия, стоявшие во главе объединения Италии и Германии соответственно, были бы не самостоятельными государствами, а частью других империй.
Имперская модель управления, в которой Украина была естественной частью России, доминировала на протяжении нескольких столетий, но пала под ударами двух мировых войн. В составе Российской империи Украина получила свои современные географические очертания, что стало результатом важнейших процессов в международной политике ХХ века. Как и большинство несостоявшихся государств, современная Украина является продуктом распространившейся в этот исторический период практики перехода от управления этническим многообразием при помощи административных методов к манипуляции формально суверенными государствами. Основным автором такого подхода стали США, уже успешно применявшие его в отношении меньших по потенциалу стран Латинской Америки.
Основа современной украинской прокси-государственности была заложена именно в рамках СССР, который даже добился для Украины и Белоруссии формального участия в Организации Объединенных Наций. Вряд ли у кого-то есть сомнения в том, что в составе СССР эта республика находилась в существенно более привилегированном положении, чем все остальные, включая Россию. Ни один другой народ не был настолько представлен в управлении империей и СССР, как уроженцы Украины.
Здесь международно-политический фактор – мода ХХ века на национальное самоопределение – совмещался с исторически оформившейся традицией положения Украины не как одного из имперских владений, а в качестве одной из опор всего государства. Украина стала частью России в ходе силовой борьбы Москвы с ее противниками на Западе, но в силу уникальных обстоятельств занимала совершенно исключительное положение. Однако именно это оказалось гибельным для предполагавшейся общности и, как мы видим теперь, для самой Украины.
После распада СССР в результате восстания России против обязательств, угрожавших ее существованию, Украина не могла стать нормальным суверенным государством. Для этого у нее, как и у Белоруссии, отсутствовал исторический опыт, пусть даже в минимальной степени имевшийся почти у всех союзных республик. Но зато было много опыта участия на равных с русскими в управлении огромной империей и, как его продукт, завышенные представления о собственном значении и потенциале.
Сейчас возвращение большей части Украины в состав российского государства может быть для него опасным. Россия после распада СССР пришла к своему сравнительно естественному геополитическому состоянию – государства имперского масштаба, но не несущего имперской ответственности. Этнический состав ее населения пока соответствует участию разных народов в управлении без ущерба для позиций основного, русского, этноса. Появление в его составе в большом количестве еще одного крупного славянского этноса может разрушить эту гармонию. Поэтому сейчас в России вряд ли кто-то может серьезно задумываться о такой опции.
Может ли Россия рассчитывать на то, что Украина станет для нее нормальным соседом, который будет развиваться в соответствии со своими приоритетами, но с учетом геополитического положения? Именно об этом, как о финляндизации Украины, рассуждает большинство серьезных и неравнодушных аналитиков. Однако поверить в вероятность такого развития событий можно с большим трудом, поскольку для этого нет, как мы видим, никаких предпосылок.
Несмотря на текущее ослабление позиций США и их союзников в глобальном масштабе, они в ближайшие годы сохранят способность общего контроля над этой территорией. Максимум, на что можно рассчитывать – это постепенное ослабление внешнего управления Украиной. При оптимальном сценарии оно не будет иметь обвального характера, но постепенно приведет к тому, что украинские элиты и население начнут лучше поддаваться убеждению со стороны России.
Тем более, что силовое давление без обязательств относительно будущего его объекта вообще становится одним из признаков политики великих держав в современных условиях. Частично это будет сопровождаться дальнейшим одичанием украинских земель, но здесь они будут в хорошей компании многих государств, возникших под воздействием националистической эйфории прошлого века.
Насколько идеальным нам не казалось бы общее прошлое, пребывание Украины в составе России было, скорее, бременем, чем преимуществом. В отличие от Сибири и Дальнего Востока, которые остаются фундаментом российского могущества, основное территориальное приобретение на Западе оказалось настолько же бессмысленным, как и все наше многовековое стремление стать частью европейского баланса сил. Сейчас эпоха центрального значения Европы в мировых делах закончилась. Вместе с ней, видимо, придет к своему финалу время особого положения Украины в системе российских приоритетов.
Автор — программный директор клуба «Валдай», научный руководитель ЦКЕМИ НИУ ВШЭ
