Мне часто приходится слышать от политических эмигрантов с Украины, что они мечтают вернуться, чтобы навести порядок. Аналогичным образом высказываются и многие из тех, кто на Украине остался. «Кто если не мы?» — вопрошают они, заявляя, что не намерены оставлять родину в руках бандеровцев. Намерения благие. Впрочем, мы ведь знаем, куда мостят дорогу благие намерения.
Из тех моих знакомых, кто остался на Украине, реальная опасность, кроме погибшего Бузины, угрожала четверым. Один из них оказался в России сразу же, как только стало понятно, что можно не дожить даже до посадки в тюрьму. Это разумно (он поступил правильно), но стоило ли почти пятилетку пафосно рассказывать о готовности погибнуть в борьбе за светлое будущее отчизны, чтобы отказаться от реализации этой возможности, едва она возникла? Ещё двое при возникновении опасности покидали Украину временно, возвращаясь, как только острота проблемы снималась. Наконец, четвёртый, после озвученных в его адрес угроз, более чем на полгода прекратил всякую оппозиционную режиму активность. Потом ему полегчало и он вновь начал пописывать в социальных сетях. Только теперь Россию он критикует с не меньшим остервенением, чем Украину. Зеленского и вовсе до недавних пор поддерживал, но и разочаровавшись, не ругает. Порошенко же, которого он радостно клеймит, как известно, не только не президент, но ещё и настолько непопулярен, что его на Украине не ругает только ленивый (даже наци его не любят). В общем, на месте СБУ я бы некоторым «борцам» с киевским режимом ещё бы приплачивал.
Таким образом, декларируемый мотив остаться на Украине, чтобы умереть, сражаясь, можно отмести. Как показывает практика, при возникновении реальной опасности большая часть борцов спокойно отправляется в эмиграцию (временную или постоянную). Остающиеся же в подавляющем большинстве не представляют для режима опасности.
Многие люди, кстати, этого не осознают. То есть их нельзя упрекнуть в лицемерии. Они верят, что рискуют. Но на деле этот риск пока более чем дозированный. За исключением маргинальных блогеров с очень узкой аудиторией, преследовать которых режим не будет, чтобы не создавать им известность, активные оппозиционеры, работающие в украинском информационном пространстве и живущие на Украине, связаны с политиками, представляющими системную оппозицию. Эти политики либо сами представлены в Верховной раде (то есть работают в рамках политической системы режима), либо работают на представленные в Раде силы (причём не обязательно оппозиционные). По факту деньги и прочие ресурсы для «борьбы с режимом» поступают от самого режима. Различные внутрирежимные группировки используют оппозиционные СМИ для выяснения межгрупповых отношений, а также в попытках повлиять на российскую политику в своих интересах при помощи формирования соответствующего публичного «общественного мнения» «пророссийских украинцев».
Кстати, пишущие действительно и сейчас могут попасть под раздачу и даже погибнуть, но не в рамках борьбы режима с оппозицией, а в рамках информационно-политических провокаций. По принципу «дела Гонгадзе», в связи с возникновением надобности в сакральной жертве, которую можно повесить на политического оппонента. По этой причине не только оппозиционеров, но и вполне правоверных нацистов на Украине за последние годы погибло более чем достаточно.
В дальнейшем, поскольку ужесточение репрессивного характера режима, становление открытого террористического правления неизбежно, оставшиеся на Украине журналисты, блогеры, эксперты и политики, выступающие с позиций критики февральского, 2014 года, переворота, за мирное урегулирование в Донбассе и нормализацию украинско-российских отношений, безусловно, ещё подвергнутся смертельной опасности, но это будет потом, хоть, возможно, и скоро. Сейчас же они, сами того не ведая (или не желая отдать себе в этом отчёт), являются одним из инструментов межгрупповых разборок в рамках режима. Этот инструмент тем более выгоден представителям режима, что оппозиционеров не жаль, им можно обещать что угодно, а затем, вместо выполнения обещаний, вспомнить рекомендацию Бориса Филатова.
Филатова много и справедливо клеймили позором и нехорошими словами за его «вешать потом», но на деле Борис, как всякий неофит, проходящий первые ступени посвящения в таинства политических мистерий, решил, что едва ли не единственный познал всю их глубину и поспешил поделиться своим открытием с городом и миром. Настоящие матёрые политики таких проколов не допускают. Они никогда не позволят усомниться в праведности своих намерений. И даже «вешать потом» будут не они. Сам факт расправы они объявят неприятным эксцессом и накажут вешателей. Но не раньше, чем те исполнят свою палаческую функцию.
Полностью контролируя борцов с собой, хотя бы потому, что за прошедшее после 2014 года время в каждую группу из 8–10 человек уже можно было внедрить 3–4 агентов СБУ, режим собирается получить от них двойную пользу. Вначале он использует их по прямому назначению (как борцов) в своих внутренних разборках, а затем ещё раз, в качестве жертв, для запугивания населения. Не исключено также, что будет сделана попытка ещё раз вернуться к провалившемуся в 2014 году втягиванию России в открытый конфликт путём развертывания открытых репрессий против русских. Подготовкой именно такой провокации можно объяснить кажущуюся иначе бессмысленной конфронтацию с венграми, румынами, поляками, на почве нацистского языкового закона. Киев может попробовать игру на контрасте: мол, видите, как восточноевропейцы защищают свои меньшинства, а Россия ничего не делает. Вот только разница в том, что действия восточноевропейцев согласованы в рамках НАТО и ЕС и не выйдут за определённые рамки (а Украине всегда вовремя порекомендуют уступить). В то время, как Россию будут провоцировать именно на войну.
Таким образом, текущая борьба с режимом подконтрольна режиму, а значит, не может принести ему существенного вреда. Конечно, можно получать моральное удовлетворение от того, что уничтожаешь одного мерзавца при поддержке других мерзавцев, но это всё равно что радоваться участию в убийстве Рема, которое укрепило власть Гитлера.
Однако мы начали с намерения большинства как оставшихся на Украине, так и покинувших её оппозиционеров вернуться (прийти к власти), чтобы «навести порядок». Так может быть это намерение не бессмысленно? Мне очень часто приходится слышать, что кто-то же должен управлять Украиной после падения нынешнего режима, поэтому логично, если это будут те, кто против режима боролся.
На самом деле это не только не логично, но и абсурдно. Начнём с того, что между политической эмиграцией и оставшимися на Украине политиками-оппозиционерами существует, мягко говоря, нездоровая конкуренция. Внешне она выливается в утверждения оставшихся, что эмигрировавшие политики «бросили родину в трудный час», «оторвались от реальных процессов» и не могут больше представлять украинский народ. Со своей стороны эмигранты утверждают, что только вне сферы контроля террористического киевского режима можно вести с ним настоящую борьбу, а действия оставшихся в Киеве политиков являются ничем иным, как легализацией путча и постпутчевого правления.
Обе версии имеют как здравое зерно, так и откровенные натяжки, но реальная линия водораздела проходит не по принципу уехал/остался, а по формату отношений, выстроенных оппозиционными политиками с режимом после путча. Среди оставшихся есть те, кто предпочёл отправиться в тюрьму, но не пойти на компромисс. Коллеги вспоминают о них пару раз в год (по торжественным датам) и больше их судьбой не интересуются. Точно так же в эмиграции полно людей, поддерживающих более чем продуктивные контакты не только с оставшейся на Украине оппозицией, но и с представителями режима. Они, кстати, неоднократно пытались лоббировать перед высшим российским руководством интересы вначале Порошенко, а затем Коломойского.
Таким образом, часть оппозиции (как оставшейся в стране, так и эмигрировавшей) пытается прийти к согласию с режимом на основе смягчения его наиболее раздражающих черт и инкорпорации в постмайданную действительность части домайданной политической элиты. Другая часть оппозиции (меньшая), желала бы вернуть «эпоху Януковича без Януковича», а сформировавшуюся после путча элиту отправить частично в тюрьму, частично на свалку истории.
Оба варианта нереализуемы. Вернуться в ноябрь 2013 года невозможно хотя бы потому, что разрушены действовавшие на тот момент политические, административные и общественные структуры, уничтожена экономика. Управлять теми методами, которые работали до майдана, сейчас уже невозможно. Это как предположить, что в СССР в 1925 году можно возродить монархию и всё будет, как до февраля 1917 года. Даже ничего не забывшие и ничему не научившиеся Бурбоны не смогли в 1815 году править теми же методами, которыми они осуществляли своё правление до 1789 года.
Интеграция части бывшего правящего класса в новый постмайданный режим невозможна потому, что наличного ресурса не хватает даже на удовлетворение потребностей победителей майдана, из-за чего они и ведут между собой войну не на жизнь, а на смерть. Лишние конкуренты им просто не нужны. У поколения Зеленского/Гончарука/Богдана нет никакой рефлексии в отношении поколения Лукаш/Портнова/Бондаренко и уж тем более в отношении поколения Медведчука/Тимошенко/Новинского. Использовать и выбросить — да, принять в качестве равноправных партнёров — никогда. Ну а такие мастодонты, как Коломойский, готовы любого украинского политика продать, купить и ещё раз продать, но уже дороже.
Но если нет будущего у политиков, выбирающих ту или иную форму коллаборации с режимом, то, возможно, оно есть у непримиримых борцов, собирающихся вернуться на Украину и выстроить систему управления ею «без Януковича и Порошенко», на совершенно новой основе? Нет, у них вообще нет никаких шансов.
Во-первых, это в своём большинстве абсолютные маргиналы (и до переворота, и сейчас). Иногда маргиналы к власти прорываются, но тогда они должны опираться на достаточно широкую общественную поддержку, а также использовать для организации управления (за неимением собственного опыта) старый государственный аппарат. Старый аппарат, как было сказано, практически ликвидирован, а его остатки скомпрометированы на службе режиму. Несколько десятков эмигрантов да пара сотен действующих на Украине оппозиционных политиков аппаратом не являются — это бывшие депутаты, министры или другие начальники, реализовывавшие свои властные полномочия при помощи аппарата. Если попытаться набрать «новых людей» из числа борцов с режимом (как уехавших, так и оставшихся), которые не были ангажированы в активную политику до переворота, то быстро обнаружится, что их слишком мало и в большинстве своём они не имеют никакой управленческой квалификации, при этом сами претендуют на министерские и депутатские кресла, составляя конкуренцию бывшим политикам.
Во-вторых, за редким исключением все мечтающие вернуться (или прийти к власти) и навести порядок борцы собираются восстановить независимую Украину, желательно в границах до февраля 2014 года (возможно, не сразу, но вопрос «возвращения территорий» они собираются обсуждать), пусть и дружественную России. Надо понимать, что «дружественность» будет заключаться в том, что на Украине вместо радикального национализма бандеровского толка начнут вновь проповедовать «мягкий» национализм времён Кравчука-Кучмы. В обмен Киев настоятельно попросит от России материальной и финансовой помощи «на восстановление» и вновь начнёт расшатывать интеграционные объединения на постсоветском пространстве, заявляя о своём желании вступить в них на «особых условиях». При этом, помимо сохранения территориальных претензий к России, «обновлённая» Украина откажется даже ликвидировать церковный раскол. Новые власти заявят, что «не вмешиваются» в конфессиональные дела, что «в народе разные мнения». Точно также в отношении «героев майдана» и «героев АТО», а также палачей из СБУ и МВД будет заявлен принцип примирения (по принципу амнистии всем сторонам гражданской войны). То есть кадры радикальных националистов будут сохранены, в качестве противовеса «излишне пророссийскому» Юго-Востоку.
В-третьих, некоторые борцы с существующим режимом действительно искренне желают избавить Украину от нацистской диктатуры, но планируют сохранить в неприкосновенности систему олигархической республики, которая и привела к созданию на Украине нацистского режима, и она будет воспроизводить его вновь и вновь, поскольку ресурсная база демократического правления олигархов исчерпана. Они больше не могут откупаться друг от друга и подкупать народ — для этого не осталось ресурсов. Очередная победившая группировка способна только реализовывать ограбление остатков населения и представителей других олигархических группировок, опираясь на режим террористического правления (при помощи квазисудебных и просто бессудных расправ). Причём такой метод правления в целом поддерживается населением. Того же Зеленского значительно чаще упрекают за то, что он не посадил Порошенко, чем за то, что он не добился мира в Донбассе, не усмирил национал-радикалов, не выполнил свои социальные обязательства и т.д. За неимением хлеба народ требует «боярских голов», и ему их с удовольствием будут бросать.
Разница заключается лишь в том, что рвущиеся к власти группировки борцов с режимом желают реализовывать террористическое правление с опорой на Россию и за счёт её ресурсов. В то время как действующая ныне власть делает то же самое за счёт ресурсов Запада и компрометирует самим фактом своего существования тот же Запад.
Постоянная грызня киевского режима на почве ксенофобии с Польшей, Венгрией, Израилем, его неуклюжие манёвры на американской внутриполитической площадке, палки в колёса, вставляемые им франко-германским евроинтеграционным проектам уже привели к тому, что Запад с удовольствием передал бы этого «трудного подростка» на воспитание кому угодно, но «кто угодно» его не берёт.
Значит ли это, что Украина обречена на века (до полного вымирания) оставаться заповедником нацизма, постепенно погружаясь в каменный век и становясь этнографическим музеем в центре Европы? Безусловно, нет. Такое развитие событий не в интересах ближайших соседей Украины, какие бы противоречия их не раздирали.
Но выстраивать какие-то планы относительно будущего этой территории можно будет лишь тогда, когда прояснится её настоящее. Понятно, что долго существовать в сегодняшнем формате украинский режим не может. На его содержание банально не хватает денег у спонсоров, занятых более насущными проблемами (на Ближнем и Дальнем Востоке, в Латинской Америке, Африке). Исторический опыт подсказывает, что неспособные содержать себя режимы идут по пути дробления (распада). Система государственной власти упрощается, сжимаясь до регионального уровня, с одновременным сбрасыванием расходных стратегических функций. Например, регионы, формально оставаясь в составе единого государства, на практике провозглашают полную хозяйственную и финансовую самостоятельность, вводят внутренние таможни на своих границах, провозглашают приоритет регионального законодательства над центральным. Характерно, что в таком случае и у центра не остаётся ресурсов для выполнения общегосударственных функций (внешнеполитической, военной защиты, охраны границ, реализации внешнеэкономической политики, поддержания единой валюты).
По такому пути шёл распад СССР, пока Ельцин, Кравчук и Шушкевич не катализировали процесс в Беловежской пуще. В Вашингтоне такой формой распада были вполне удовлетворены и не очень обрадовались, когда Ельцин доложил о роспуске СССР. В таком варианте Россия всё равно не контролировала республики, и Запад мог спокойно оформлять своё влияние в любой из них, но формально ответственность за происходящее нёс общесоюзный центр. Более того, свои резко сократившиеся ресурсы центр всё равно должен был бы тратить на охрану общих границ, содержание ядерных сил, поддержание дипломатических представительств. То есть республики могли бы возлагать на центр расходные статьи, оставляя себе доходные. При условии сохранения СССР в форме, выработанной в ходе Новоогарёвского процесса, Россия никогда бы не поднялась, продолжая слабеть и рассыпаться уже по границам автономий.
Как известно, реакцией умеренного советского режима на Новоогарёвский процесс было создание ГКЧП как неудачной попытки силой вернуть центру практически утраченные властные полномочия. Нетрудно предположить, что радикальные националисты и олигархат, находящиеся у власти на Украине, окажутся куда менее травоядными, чем позднесоветское руководство, и ответят на сецессионистские настроения в регионах репрессиями и попытками вооружённого подавления региональных элит.
То есть распад Украины не может пройти мирно или малой кровью (с сохранением внешних форм единства вроде единого представительства в ООН). Сегодняшние властители Украины показали, на что они способны в 2014 году, когда их власти (захваченной в результате майданного путча) ничего не угрожало, а максимально оппозиционные регионы и региональные элиты стремились просто договориться, чтобы их не трогали, не лезли хотя бы в их культурно-национальные особенности. В условиях, когда речь будет идти об их власти, доходах, свободе и жизни, вряд ли что-то сможет удержать нынешних правителей от массированного насилия.
В последней отчаянной попытке заручиться поддержкой Запада они могут попытаться подать всплеск насилия как «национально-освободительную» борьбу украинцев с «российской агрессией». Тогда им понадобятся в качестве сакральных жертв (причём достаточно массовых) оставшиеся на Украине оппозиционеры, промаркированные режимом в качестве пророссийских (многие незаслуженно, но режим это волновать не будет). Идеальная цель — даже ценой нового восстания на Юго-Востоке спровоцировать российское вторжение и попытаться добиться введения на территорию Украины («по просьбе законного правительства») войск хоть каких-нибудь стран НАТО (хотя бы Польши с Румынией). Если же программа-максимум провалится, то реализовываться будет программа-минимум. Киев объявит любых оппозиционеров российскими агентами, поднявшими мятеж в тылу у «победоносной армии», и попытается таким образом легализовать на международной арене массированное силовое подавление оппозиции (не столько антинацистской, сколько регионально-олигархической), количество жертв которого быстро превзойдёт количество жертв шестилетней войны в Донбассе.
Расчёт здесь не такой уж глупый. Запад не может внезапно и сразу признать выпестованный им режим кровавой нацистской диктатурой. По идее, у Киева должно быть какое-то время (один-два месяца) пока Запад осознает, во что вляпался, подготовит своё общественное мнение и выработает новую стратегию. Если за это время силовое подавление будет закончено, а наиболее яркие эксцессы прекратятся, власти смогут заявить, что они с большим трудом, но всё же утихомирили «стихию народного гнева», и даже примерно наказать пару-тройку особо отличившихся вешателей.
Для реализации этого плана раскручивается фигура кандидата в диктаторы Авакова — «железной руки», которая «хоть и не без греха», но «может гарантировать порядок в стране». Конечно, Авакова боятся многие олигархи, и боятся справедливо. Ведь кто сказал, что репрессии должны обязательно ограничиться «пророссийской» оппозицией, можно и богатеньких за вымя пощупать. Многие хотели бы какого-нибудь альтернативного диктатора (помягче, послабее). Но альтернативный может не захватить и не удержать власть, а, как было сказано, методами формальной демократии олигархат управлять уже не может. Закон на Украине не действует уже шесть лет, осталось только признать это официально и так же официально утвердить методы силового управления.
С другой стороны, никто не может дать гарантию, что Аваков окажется в состоянии быстро подавить все региональные элиты. Не только харьковская, одесская и днепропетровская элиты владеют вполне боеспособными частными армиями, численностью в несколько тысяч штыков каждая, но аналогичные «охранные службы» есть у Медведчука и Ахметова (как минимум). Количество боевиков, подконтрольных Коломойскому, также никому неизвестно, но в своё время их было достаточно, чтобы Порошенко от государственного переворота спасло только американское посольство. Непредсказуемы действия командиров расквартированных в регионах воинских частей (Авакову не подчиняются), СБУ и даже региональных управлений МВД, зачастую связанных с региональными элитами прочнее, чем со своим начальством.
Сдвинуть первый камешек несложно, но не факт, что развернувшаяся после этого кровавая вакханалия сыграет в пользу сдвинувшего, а не против него. Тем не менее, украинские элиты, практически исчерпавшие возможности для внутриэлитного компромисса, быстро движутся по пути конфронтации.
Только после того как станет понятен формат распада Украины, после того как оформятся более-менее устойчивые региональные образования, когда станет понятно, кто к кому тяготеет, а кто кому противостоит, только после этого можно будет выработать эффективную стратегию, приведения постукраинского пространства в нормальное жизнеспособное состояние.
С высокой долей вероятности Киев потеряет контроль как над Западной Украиной, которая пожелает «уйти в Европу», так и над Юго-Востоком. При этом далеко не ясны судьбы того же Днепропетровска, в котором местные элиты явно не жаждут оказаться в российской сфере влияния (предпочитая полную самостоятельность), так и региона, объединяющего Одесский, Николаевский и Херсонский порты. Местная контрабандистская элита также вовсе не жаждет оказаться в зоне, где порядок будет наводиться по российским стандартам. Скорее, они попытаются в связке с Днепропетровском (элитам которого нужен выход к морю ради международной торговли) создать некую конфедерацию, в которой порты южного региона получат статус порто-франко (под контролем одесской контрабандистской элиты), а Днепропетровск и прилегающие регионы центральной Украины получат возможность вывоза продукции своих ГОКов на разумных условиях через южные порты.
В таком варианте управление Харьковской, Запорожской, Донецкой и Луганской областями (возможно с какими-то сопредельными регионами) будет долго и нудно переформатироваться по сценарию ДНР/ЛНР (даже, если их удастся объединить в федерацию, что маловероятно), с перспективой интеграции в Россию после достижения соответствующего уровня политического и экономического развития.
Условная «южная конфедерация» (Одесса+Днепропетровск) может какое-то время паразитировать на торговле сырьём и контрабанде, но, быстро беднея, всё равно будет вынуждена искать внешнего покровителя, и не факт, что выбор будет сделан в пользу России, поскольку зависеть он будет не от мнения народа, а от интересов элиты. Киев и прилегающие северные и центральные области окажутся в наихудшем экономическом положении, поскольку не располагают ни серьёзными промышленными мощностями, ни эксклюзивным сельскохозяйственным потенциалом, ни запасами полезных ископаемых, ни выходом к морю, а их политические предпочтения неопределённы (часть населения тяготеет к России, часть рвётся в Европу, часть превыше всего ценит независимость). В количественном отношении эти группы неустойчивы, но ни одна никогда не получала перевес, достаточный для того, чтобы определить ориентацию региона в свою пользу.
Вряд ли Польша решится сходу проглотить три-семь западных областей Украины. Скорее, Варшава попытается создать там под своим контролем дебандеризированое либерально-националистическое государство-прокладку, отделяющую её от России и от оставшихся временно бесхозными территорий Украины.
Достаточно длительного времени и серьёзных усилий всех заинтересованных государств потребует решение международно-правовых и финансовых проблем, связанных с исчезновением де-факто (де-юре оно может существовать ещё несколько лет) украинского государства. Должна быть урегулирована проблема украинских долгов, проблема нового статуса отдельных территорий (включая сохранение для них в будущем возможности войти в состав какого-нибудь из соседних государств). При этом различия фактических статусов и стремлений отдельных территорий Украины будут создавать дополнительную проблему. Например, как решать вопрос с возникающими временными квазигосударственными образованиями — признавать их, принимать в ООН? А если через пять-десять лет их понадобится интегрировать полностью или частично в состав уже существующих структур? По новой всё переигрывать? А если не признавать, то как выстраивать с ними отношения?
Здесь не до конца рассмотрен один из простейших вариантов развития событий вокруг Украины. При том количестве сложностей, которые видны даже невооружённым глазом, есть ли здесь место для абсолютно негибкой, закцикленной на своей независимости, суверенитете и территориальной целостности домайданной политической элиты и примыкающих к ней экспертных и информационных группировок? При всём моём искреннем уважении к некоторым (немногим) из этих деятелей, у них никогда не хватит ни опыта, ни квалификации для решения того объёма задач, которые потребуется решать новому постукраинскому управленческому классу.
С моей точки зрения, при формировании новой постукраинской управленческой элиты целесообразно использовать опыт Донбасса. В ДНР/ЛНР к власти пришли не гении государственного управления, не экономические гуру, не выдающиеся военные стратеги и даже вовсе не аскеты-бессребреники. Но это были люди, востребованные ситуацией, готовые рисковать и быстро встраиваться в новые (постоянно меняющиеся) условия. Они были тем эффективнее, чем меньше личных связей у них было с прошлой донецкой элитой, почти сплошь перебежавшей в Киев.
Подчёркиваю, дело не в образовании или особых талантах. Это как во время гражданской войны 1918–1920 годов, когда бывшие унтеры и штабс-ротмистры и у красных, и у белых зачастую оказывались эффективнее старых, матёрых, заслуженных генералов. Они просто лучше чувствовали время и лучше применялись к обстоятельствам. Кто бы ни победил, Россия после гражданской войны не могла быть прежней, потому и прежние элиты со своим дореволюционным опытом оказались никому не нужными.
И Украина, развалится ли она на несколько частей, или (что почти невероятно) сохранит территориальное единство, уже не будет прежней. Та Украина, которая существовала до 2014 года мертва, как мертва и УССР. Более того, мертва даже Украина 2017 года, а сейчас бьётся в конвульсиях, практически в бессознательном состоянии, Украина Коломойского/Зеленского, пытаясь принять таблетку Авакова, но не зная точно, лекарство это или отрава.
Как не удержал власть в 1992 году всемогущий украинский партийный аппарат, быстро уступив её более соответствующим требованиям времени (хоть и менее квалифицированным и порядочным) людям, так не удержится на Украине нынешняя власть, но не вернётся на пожарище и старая. Новое время — новые песни.
alternatio.org
