Мировое аналитическое сообщество занято попытками определить, до каких пределов может распространяться конфликт России и объединённого Запада, во всяком случае, где проходят красные линии, которые обе стороны переходить не решатся, и будут вынуждены приступить к переговорам.
Для ответа на этот вопрос стараются определить три сферы: формула национальных интересов на данном промежутке времени, внутренние силы и внутренние слабости соперников. От того, как будут очерчены рамки этих сфер, будут определяться перспективы Большой стратегии, понимаемой как допустимое приближение к Апокалипсису.
Россия и Запад как два цивилизационных полюса всегда находились и будут находиться в состоянии как минимум смысловой, ценностной войны. Однако это не мешало в определённые периоды строить внешнюю торговлю и даже контролировать военную угрозу. Отношения не были ровными, но они были стабильными. Сейчас наступил период неопределённости, а это самое выматывающее психологическое состояние из всех возможных для человека.
В период существования Российской Империи и СССР национальные интересы России включали в себя задачи максимального расширения и контроля буферных территорий, с которых исходила военная угроза государству. Соответственно, задачей Запада было всемерное сокращение этих территорий и приближение военной угрозы к границам России.
Россия строила альянсы с Западом, прежде всего, исходя из перспективы расширения и удержания подконтрольных пространств, Запад — из перспективы вытеснения России из этих пространств и занятия её места.
Стратегия была проста: Запад сначала стремился создать условия для торможения экономического развития России, потом переводил это в условия для политической дестабилизации.
Мирные периоды всегда были трансформированной формой войны, ибо в эти моменты решались задачи не военного, а культурного вторжения и завоевания не территорий, а влияния на ключевые группы населения. В военные периоды использовали эти возможности как внутренние плацдармы, с которых велась атака на российскую государственность, благо, она всегда была уязвимой в силу своей громоздкости.
В поздний период СССР (эпоху разрядки) задачи мирной фазы войны были Западом решены, и стало возможно перейти к территориальной деструкции зоны российского влияния и контроля.
Ключевые общественные группы в России были одержимы идеей снятия вековечных идейных конфликтов с Западом и вхождения в него на основе общечеловеческих ценностей, к которым они относили прежде всего ценности постоянного роста потребления материальных благ. В этот период Россия испытала сжатие и падение силового потенциала, как в его военной, так и невоенной части.
Однако у Запада не хватило потенциала и сил на полное уничтожение России как противника, сохраняющего способность вернуться в состояние расширения. Начался процесс распада сил и утраты внутренних плацдармов. Практически полностью завербованная Западом элита России отказалась от государственных проектов и прошла стадию приватизации.
Девять десятых её состава в той или иной степени стали реализовывать мечту переезда на Запад. Казалось, государственность в России вошла в штопор, из которого нет выхода, и Запад уже начал испытывать эйфорию от победы, разглядывая, как гитлеровцы в 1941 году, вот-вот готовую пасть к их ногам Москву.
Однако внутри приватизационной элиты, отказавшейся от государственной идеи, возник раскол по вопросу дальнейшей судьбы. Поскольку вся элита была прозападной, тревоги у Запада этот раскол не вызывал.
Не будучи подавленным в зародыше, он привёл к возникновению группы, не только победившей в борьбе за концентрацию ресурсов, но и почувствовавшей угрозу со стороны Запада, который, собственно, никогда и не скрывал, что российская приватизационная элита временная, и её задача — передача приватизированных активов транснациональному капиталу.
После этого в России возник слой новых государственников, нуждающихся в государстве для защиты активов. И если в мире защитить эти активы уже нельзя, то в России пока можно. Этот слой повёл последовательную атаку на внутрироссийские плацдармы Запада. От влияния оттеснялись прямые прозападные группы, разрушалось их смысловое и духовное ядро.
Со временем конфликт перешёл в военную сферу и возник вопрос — что происходит и как реагировать Западу? Это эксцессы исполнителя или уже необратимая тенденция? Трудность заключалась в том, что на каком-то периоде времени это было и то, и другое. Заявления России Запад всерьёз не принимал. Отрезвление пришло лишь во время потери Западом Крыма и его возвращения в зону России. Утрата ключевого военного плацдарма стала для Запада сигналом сирены.
Оказалось, что Россия пережила ряд внутренних трансформаций, прекратила стадию сжатия и вошла в стадию расширения. Национальные интересы, прежде заключавшиеся в идее симфонии с Западом, в России всё больше маргинализируются. Россия вернулась к осознанию своей миссии — пространству между Востоком и Западом, в равной степени не подконтрольной как одному, так и другому. И оказалось, что Запад наткнулся на границы возможного, о существовании которых именно в этих пределах не подозревал.
И Россия, и Запад одновременно переживают определённую ломку. Нынешняя государственническая элита России, добивающая элиту прозападную — это не новоявленная группа, а вчерашний сегмент той же монолитной прозападной элиты. С Запада это выглядело как драка за ресурсы между собственными вассалами.
Но выяснилось, что в ходе драки часть вассалов стала врагами. Они уже не принимают не только конкурирующую вассальную группировку — они не принимают самих сеньоров. И не принимают зоны их господства — они сами на эту зону претендуют, помня, что она исконно принадлежала им. И они намерены вернуть утраченное любой ценой, ибо в сохранении статуса-кво видят главную жизненную угрозу для себя.
То есть теперь в России сменилась властвующая группа, чьи формулировки национальных интересов не подразумевают объединение с Западом, а предусматривают разделение с ним, причём, с оттеснением Запада от завоёванных позиций. Началась атака на внутрироссийские плацдармы Запада — на либералов и пятую колонну во власти. Государственники перешли от войны с прозападными группами к войне с Западом.
Самое для Запада опасное в том, что этот конфликт с Западом поддерживается большинством населения страны, недовольным приватизацией и тем капитализмом, который в России возник в результате стремления в Запад, символизировал Запад и декларировался как вестернизация России. То, что в России толковалось как прогресс, стало толковаться как регресс. Запад стал терять внутренние плацдармы, и это немедленно выразилось в потере территорий.
Тенденция для Запад обозначена — в войне с Россией наступил кризис. Позиционный тупик. Средства наступления уравновешены средствами обороны, и нечем взломать позиции противника. Если учесть, что речь идёт о противнике, ещё вчера поверженном, то процесс характеризуется как переток силового ресурса от победителя к побеждённому.
Если не принять чрезвычайных усилий, то скоро Запад начнёт отступление, а Россия — возвращение на потерянные земли. И ещё вопрос — где, и главное, — за счёт чего — удастся это контрнаступление остановить. Ведь Россия может исчерпать силы, но подключатся третьи страны. Если Запад немедленно не остановит всех грозным окриком, распад грозит выйти из-под контроля.
По сути, исчерпан потенциал повышения внутренней привлекательности Запада в России — процесс, шедший по нарастающей с начала 50-х годов ХХ века по начало нулевых годов века XXI. Сейчас в России происходит завершение поляризации между теми, кто готов уехать на Запад и теми, кто к этому никогда не будет стремиться. И даже те, кто готов уехать сейчас, но по каким-то причинам не уедет, не факт, что сохранят своё настроение в ближайшие 10 лет. Эта социальная группа исчерпала пределы роста и вступила в стадию спада.
Напротив, растёт сегмент скептиков к Западу. Отток умов уже не является для России угрозой для жизни, хотя сохраняет болезненность. Но всё больше тех, кто находит себя дома. В сочетании с начавшейся волной возвращения эмигрантов, уехавших в 90-е, ясно видны пределы жизненного цикла прозападного сегмента в России.
Без этого сегмента падает сила воздействия на экономические деструкции. Что-то удаётся выровнять, на что-то ответственность с власти переносится на Запад или его прозападное крыло. Наступает фаза «чем хуже, тем лучше». Чем хуже в экономике, тем лучше антизападным силам, так как Запад из друга позиционирует себя врагом, а всё более антизападная власть — спасителем населения от агрессии Запада.
Процесс расширения России начался, и его остановить невозможно даже угрозой термоядерной войны, на что Запад не решится никогда, несмотря на все показательные решимости. Маятник исчерпал силу движения в одну сторону и начал двигаться в другую. Пределами остаются военные риски, но формируется коридор возможного в зоне между ядерной войной и опорой на собственные силы.
Если потребуется, в России победит идеология умеренного потребления ради выживания нации. Это для Запада смертельная конструкция, а для России — возвращение к привычным формам жизни. Пределы границ конфликта между Западом и Россией изменяются по мере переноса этих границ из либеральной в консервативную парадигму.
Нынешний — и завтрашний — Запад для России не мечта, а зона отвращения. И пока конфигурация зон влияния не претерпит полной ревизии, конфликт будет протекать между военным ядерным ударом и начертанием новых границ.
Убить самого себя Запад не решится — он слишком любит эту жизнь. Если не поскользнётся на грани риска, конфликт будет развиваться всё текущее столетие и будет двигаться в сторону размежевания России с Западом. Это единственный способ избежать ядерной войны.
И речь не о том, готов ли Запад встать на этот путь, и как его туда направить. Запад уже идёт по этому пути, и именно этот факт является причиной такой его шумной реакции. Однако изменить здесь уже ничего невозможно.
