Как СССР пришел к Беловежскому соглашению и какую роль в нем сыграли ГКЧП и «таран» Леонида Кравчука
Восьмого декабря 1991 года представители трех регионов СССР, которые до этого заявили о своем «суверенитете» в составе единого государства, собрались в лесу близ Бреста. Поохотились, подискутировали, выпили, закусили и расстались очень довольные друг другом, сообщив ошеломленному миру, что Советский Союз прекращает свое существование «как геополитическая реальность».
Так мировая история преодолела очередной рубеж. Ее русло завершило поворот в направлении, о котором за несколько лет до этого мало кто мог и помыслить.
Практически все, кто размышляет о событиях декабря 1991 года, задаются вопросом: был ли СССР уже в середине 1980-х обречен на распад в ближайшие годы или он, в принципе, мог дожить до XXI века? Другими словами, были ли подписанные в Беловежье соглашения случайностью или неизбежностью?
Ящик Пандоры, открытый перестройкой
СССР возник в итоге грандиозной гражданской и межэтнической войны на развалинах Российской империи. Его устройство, которое было установлено в 1922 году, на многие десятилетия подморозило этноконфликты, пережило несколько исторических этапов, выдержало множество потрясений, в том числе Вторую мировую войну.
Это значит, что «конструкционные недостатки», заложенные при рождении СССР, сами по себе не вели к его гибели. А причины распада СССР необходимо искать в кризисах, с которыми система столкнулась уже в 1980-е годы.
Был ли это растущий кризис в межнациональных отношениях? Нет, ведь если мы посмотрим на карту национальных конфликтов времен перестройки, то увидим, что они занимают очень небольшую часть территории СССР, даже за пределами России. С такими «язвами» крупные государства могут жить веками и не распадаться.
Может быть, конструкцию Союза подрывал социально-экономический кризис, неизбежный при переходе от одной системы общественных отношений к другой? Многие либеральные и марксистские авторы выводят распад СССР из этого кризиса, а то и просто из падения цен на нефть. Но такой экономический детерминизм, что родом из советской школы, неубедителен.
Бывали ведь в истории и более суровые экономические кризисы. Во время той же Великой депрессии 1930-х годов США не собирались распадаться на штаты, как и такая многонациональная страна, как Индия, пережившая не один социально-экономический кризис.
Конечно, накануне распада СССР ситуация осложнялась холодной войной. Но на тот момент она не была новым фактором, а советский бюджет сам по себе выдерживал нагрузку холодной войны. Конспирологи любят твердить о происках Запада, о вербовке «агентов влияния». Но едва ли западные лидеры стремились к расколу СССР на несколько частей — это могло вызвать опасный хаос на севере Евразии, где находилось ядерное оружие.
То, что расшатывало конструкцию СССР сильнее всего, было спрятано в социально-политической борьбе времен перестройки, которая создала объективные предпосылки для игры человеческих стремлений. Перед коммунистической номенклатурой встала перспектива приватизации государственной собственности. В этом ожидании местные группы чиновников устанавливали контроль за предприятиями и ресурсами своих регионов и союзных республик.
Вопреки расхожему мифу, что СССР «развалил» переход к многопартийности, номенклатура КПСС с конца 1980-х годов уже не была «несущей конструкцией» Союза, скорее она была главной угрозой для него. В 1990‒1991 годах лидеры коммунистических партий большинства союзных республик решили, что им выгоднее быть независимыми от центра и руководства СССР во главе с Михаилом Горбачевым.
Региональные группировки номенклатуры пошли на союз с националистическими силами. Да и в самой России часть номенклатуры мечтала захватить собственность и превратиться в буржуазию. Такую операцию было бы удобнее осуществить, если бы старая советская легитимность, а вместе с ней и советское государство перестали существовать.
Впрочем, не только ушлые чиновники, но и многие рядовые граждане хотели, чтобы страница истории перевернулась — вместе с «застоем», очередями и всевластьем одной партии. Но массовые демократические движения боролись тогда не за независимость России, Украины и Белоруссии, а за «суверенитет», который трактовался как широкая автономия в составе СССР.
Все эти обстоятельства важны. Они создавали предпосылки распада СССР. Делали это событие возможным, но отнюдь не неизбежным.
Логика игры
Впрочем, в процессе распада СССР было немало случайных обстоятельств, которые ему способствовали. Но даже без одного из них развал Союза мог и не состояться.
Во-первых, это личный конфликт Бориса Ельцина и Михаила Горбачева. Последний хоть и недолюбливал Ельцина, но планировал использовать его в политических комбинациях как противовес коммунистическим охранителям вроде Егора Лигачева. А ведь Горбачев в 1987 году мог отправить Ельцина послом в Африку, и о нем вскоре позабыли бы.
Во-вторых, важную роль сыграла последовательность выборов. В соответствии с конституционной логикой, заложенной еще в 1936‒1937 годах, сначала проходили выборы в союзные органы власти, а потом в региональные, республиканские. Но могло быть и наоборот.
В 1989 году проходили выборы народных депутатов СССР, и оппозиция еще не набрала силу. Выборы республиканских и местных депутатов в 1990 году принесли оппозиции больший успех. Если бы было наоборот, в 1989 году оппозиция получила бы слабые позиции в республиканских органах власти по сравнению с 1990 годом, но затем добилась бы большего успеха на союзном уровне. РСФСР стала бы оплотом национал-коммунистических сил, а у Ельцина появился бы шанс возглавить Верховный Совет СССР. Тогда Ельцин и его союзники-демократы отстаивали бы интересы союзного уровня власти, а не действовали на его развал.
В-третьих, Ельцин в 1989 году еще не определился окончательно, куда баллотироваться на выборах в 1990 году: возглавить Москву с прицелом на пост президента СССР или попытаться возглавить Верховный Совет России. Идея превратить РСФСР в противовес союзной власти формировалась у окружения Ельцина постепенно в конкуренции с национал-коммунистами, которые также надеялись «взять» Верховный Совет РСФСР и противопоставить его горбачевским реформам. Еще в 1989 году писатель Валентин Распутин заявил, что Россия только выиграет, если отделится от других республик, и эта мысль, пока не в столь резкой формулировке, стала приобретать популярность в национал-коммунистических кругах России.
Если бы Ельцин возглавил столицу СССР, потом он боролся бы не за Россию, а за союзный центр. Но демократы боялись, что создававшаяся в это время Коммунистическая партия РСФСР может сделать Верховный Совет России оплотом реакции, и Ельцин сосредоточил усилия на этом направлении.
В-четвертых, Горбачев дал втянуть себя в эпопею подготовки Союзного договора, что стало его крупной ошибкой. Эту идею в 1988 году продвигали эстонские коммунисты, обосновывая расширение прав прибалтийских республик: в 1940 году они были присоединены к СССР незаконно, теперь с ними нужно заключить Союзный договор на особых условиях.
Когда Горбачев решился использовать эту идею, чтобы удержать прибалтийские республики, он уже опоздал: они взяли курс на независимость. С помощью Союзного договора можно было быстро распределить полномочия центра и республик в обход конституции. Горбачев увлекся такой возможностью. Но республиканские номенклатуры хотели получить в преддверии приватизации не меньшие права, чем были предложены Прибалтике.
После провозглашения суверенитета Россией 12 июня 1990 года (за которое проголосовали и коммунисты) остальные республиканские элиты предпочли выйти на тот же уровень автономии от центра. В результате развернулся «парад суверенитетов». Вопрос о разделении сфер компетенции центра и республик стал крайне актуальным.
Горбачев, в отличие от Ельцина, не умел взаимодействовать с массовыми движениями, предпочитал кабинетные переговоры и комбинации. Он надеялся быстро согласовать с несколькими республиканскими лидерами Союзный договор, а потом переделать под него конституцию. Но это создало коллизию: пока не принята новая конституция — действует старая. А если не заключен союзный договор — то существует ли союз?
Незаключение Союзного договора стало трактоваться как юридическое основание для прекращения существование союзного государства, что с юридической точки зрения было абсурдом: Союзный договор 1922 года в 1990 году уже не существовал — он был поглощен Конституцией СССР 1924 года.
Таким образом, идея трансформации Союза, исходившая от прибалтийских и российских национал-коммунистов, стремившихся решить свои тактические проблемы, приобрела большую популярность и влияние. Но она не воспринималась как стремление развалить Союз.
Семнадцатого марта 1991 года за сохранение обновленного СССР проголосовало почти 78% участников референдума при явке 80% в девяти республиках. Нужно было решить, как его обновлять. Казалось, распад СССР стал невозможным: население высказалось однозначно. Но, как оказалось, и воля населения может оказаться переменчивой, и правящие элиты могут ее проигнорировать.
Как бы мы жили после Союзного договора
После митинговой волны весны 1991 года было достигнуто соглашение о переговорах в Ново-Огареве о союзном договоре по формуле 9 + 1 — президент СССР и лидеры девяти республик, готовых оставаться в СССР. Начался новоогаревский процесс, в котором президент СССР был противопоставлен республиканским элитам, от которых зависели формулировки договора. Но республиканские лидеры в это время еще не видели альтернативы сохранению СССР.
В мае 1991 года президент Казахстана Нурсултан Назарбаев произнес в Ново-Огареве прочувствованную речь за Союз: «Все республики убедились, что в одиночку выкарабкаться будет невозможно без больших потерь. Надо договориться, что мы к 1 июля подпишем Союзный договор. Сказать об этом публично, чтобы народ нас контролировал. Заявление “9 + 1” воспринято во всем мире хорошо. Отношение к нам стало как к нормальным людям, а не взбесившимся. Все объединяются, а мы, имея 75-процентную интеграцию, разбегаемся».
Ельцин успокаивал: «Союз не развалится. Не надо пугать людей! Не надо сеять панику в этом плане!» Председатель Верховного совета УССР и недавний секретарь по идеологии КПУ Леонид Кравчук, который через несколько месяцев станет твердым сторонником независимости Украины, говорил в это время: «Мы не должны молиться ни на федерацию, ни на конфедерацию. Новый Союз в какой-то мере будет сочетать и то и другое. В переходный период чистых форм не бывает». Двадцать четвертого мая 1991 года в Ново-Огареве Кравчук все еще выступал за союзное государство с общим однопалатным парламентом.
Для Горбачева на этом этапе было важно заставить все республиканские элиты признать сам факт существования общих рамок единого государства как субъекта международного права. Союзный договор казался хорошей формой для этого. Подписание такого акта лишало «международное сообщество» возможности гарантировать суверенитет советских элит и превращение внутригосударственных проблем и границ СССР в международные.
Эта ставка переговоров заставляла Горбачева идти на самые серьезные уступки, соглашаться на конфедеративное государственное устройство, лишь бы было признано существование одного государства на пространстве СССР. Эта цель была достигнута к 23 июля 1991 года, когда договор был в основном согласован.
Сохранение единого государства открывало возможность для дальнейшего урегулирования внутригосударственных проблем именно как внутригосударственных. Противоречия составленного второпях договора могли быть сняты в ходе дальнейшей борьбы при выработке конституции Союза — и не только в пользу республик.
Договор определял, что Союз Советских Суверенных Республик (СССР) — это «суверенное федеративное демократическое государство», которое «выступает в международных отношениях в качестве суверенного государства, субъекта международного права — преемника Союза Советских Социалистических Республик». При этом государства, образующие Союз, также получали права членов международного сообщества, которые могли действовать на международной арене, «не ущемляя интересы каждого из союзных государств и их общие интересы, не нарушая международные обязательства Союза».
То есть окончательное слово во внешней политике оставалось за союзными структурами (а формальное право на собственную внешнюю политику Украина и Белоруссия имели даже при Сталине). Даже право выхода из нового СССР, как и в старом, должно было ограничиваться законами Союза.
Таким образом, договор фиксировал преобразование Союза в федеративное государственное, а не надгосударственное образование. В нем, при всей автономии республик, сохранялся общесоюзный рынок и равные права граждан на всей территории СССР. Больше всего при переустройстве Советского Союза должны были пострадать союзные ведомства и структуры КПСС, которые могли почти полностью потерять власть.
На 20 августа было намечено подписание договора, которое означало бы решение вопроса о форме государства. Дальнейшая борьба уже должна была вестись по новым, согласованным правилам игры. В дальнейшем в рамках этого устройства СССР центробежные тенденции вполне могли смениться центростремительными.
При широчайшей автономии республик сохранялись общее экономическое пространство, равноправие граждан, возможность беспрепятственно перемещаться по стране — то есть все преимущества, которые советские люди имели от существования СССР.
Великий комбинатор Горбачев
Судьба Союза была бы иной, если бы не еще одно совершенно субъективное обстоятельство — выступление ГКЧП 19‒21 августа 1991 года. Авантюра высших руководителей СССР и ее провал подорвали центральные органы и управление силовыми структурами СССР. Рычаги управления Советским Союзом попали в руки президента России Ельцина.
Республиканские номенклатуры воспринимали его как человека непредсказуемого, от власти которого следовало отгородиться. Центробежный взрыв, произведенный ГКЧП и победой Ельцина в Москве, вылился в парад независимостей в республиках. Горбачев еще сохранял свои полномочия, но было ясно, что люди, которые управляют силовыми структурами, Горбачева больше не слушаются.
Но Горбачев еще раз подтвердил свою репутацию аппаратного комбинатора и сумел вернуть как Ельцина, так и большинство республиканских лидеров за стол переговоров в Ново-Огарево. Этим он фактически дезавуировал «парад независимостей». Но на переговорах теперь речь шла уже о конфедеративном Союзе суверенных государств (ССГ). Теперь лидеры республик и президент СССР составили Государственный совет СССР, который стал площадкой переговоров.
В сложном маневрировании осени 1991 года Горбачев делал ставку на президента Казахстана. Но и Назарбаев уже поддерживал одновременное создание организаций сотрудничества республик без союзного центра, по формуле 13 + 0 (в таких переговорах участвовала даже Латвия). Горбачев перехватил инициативу и подписал 18 октября с восемью республиками договор об Экономическом сообществе. Но, как подтвердил опыт начала 1990-х годов, без единого государства такое сообщество было обречено.
В сентябре‒ноябре 1991 года ставки на переговорах были прежними: будет ли новое образование признано единым (пусть и конфедеративным) государством. Четырнадцатого ноября Назарбаев настаивал: «Надо подтвердить, что у тех, кто здесь сегодня собрался, по крайней мере есть намерение и воля образовать политический союз, с единой армией, территорией, границами».
Двадцать пятого ноября на заседании Госсовета Ельцин предложил создать вместо «конфедеративного государства» «конфедерацию государств». Президент России уже понимал, что вот-вот на Украине состоится референдум о независимости, что ее нужно оставить в создаваемом сообществе. Горбачев категорически настаивал, что будущий Союз должен остаться государством. Он даже покинул заседание, после чего проект договора был согласован.
Каков был компромисс, предварительно достигнутый 25 ноября? Проект договора о ССГ определял, что это «конфедеративное демократическое государство, осуществляющее власть в пределах полномочий, которыми его добровольно наделяют участники договора». «Союз Суверенных Государств выступает в международных отношениях в качестве суверенного государства, субъекта международного права — преемника Союза Советских Социалистических Республик».
Союз должен был сохранить единые вооруженные силы с централизованным управлением, но республики могли создавать и свои вооруженные формирования в соответствии с особыми соглашениями. Сферы совместного ведения Союза и республик включали внешнюю политику, энергетику, транспорт, связь, борьбу с преступностью. Сохранялось и общее законодательство Союза.
Ельцин согласился с проектом договора нехотя, ему все больше нравилась идея союза государств, чтобы окончательно избавиться от Горбачева и консервативных союзных структур, и в то же время сохранить полноту экономических и внешнеполитических связей с другими республиками, в том числе с Украиной.
Когда Ельцин и председатель Верховного Совета Белоруссии Станислав Шушкевич пришли к Горбачеву с согласием президентов на согласованный проект договора, Ельцин пошутил: «Ну вот, пришли мы к хану Союза — бери нас под свою высокую руку». Горбачев иронически ответил: «Видишь, царь Борис, все можно решить, если честно сотрудничать». Но над этим неустойчивым согласием как дамоклов меч висела позиция «гетмана» Украины.
Таран Кравчука
Так же, как в 1990 году российское руководство было мотором суверенизации, так и в конце 1991 года украинское руководство во главе с Леонидом Кравчуком стало инициатором распада СССР на независимые государства. В августе Кравчук встал в авангард борьбы за «незалежность» и использовал для этого все свое влияние и ресурсы.
Националистически настроенная интеллигенция получила широкий доступ к средствам массовой информации, убеждая население в необходимости отделения от СССР. В итоге влияние СМИ, да еще и в условиях обострения социально-экономического кризиса, привело к стремительным изменениям в общественном мнении.
Потрясенные телезрители и читатели газет, большинство которых еще недавно голосовали на референдуме за СССР, узнали, что их обманывали, что Украина может процветать, если выйдет на мировой рынок сама и перестанет отчислять ресурсы алчной Москве, которая к тому же уничтожала украинцев во время голода 1932‒1933 годов.
Уже 1 декабря на референдуме 90% жителей Украины (включая ее юг и восток) проголосовало за отделение от СССР. Одновременно Кравчук был избран первым президентом независимой Украины.
Сам он не участвовал в новоогаревских переговорах, ссылаясь на предвыборную кампанию, и ждал новых возможностей, которые народ должен был вручить ему на референдуме 1 декабря.
В итоге 19 ноября Кравчук выступил с идеей создания «такого сообщества, в котором все входящие в него государства были бы равноправными» и совместно решали вопросы «без какого-либо политического центра». Так беловежская формула была выдвинута президентом Украины. А твердое и закрепленное референдумом стремление украинского руководства к независимости от СССР стало тараном, который нанес сокрушительный удар по второму новоогаревскому процессу.
Лесные братья
В условиях провозглашения Украиной независимости России и Белоруссии уже нужно было думать, как сохранить с ней самые тесные отношения — слишком глубоки были экономические и человеческие связи между республиками. Для этого президенты России и Украины решили встретиться, а приглашающей стороной стал белорусский лидер Шушкевич.
Место встречи оказалось символическим — резиденция Вискули в лесу Беловежской пущи, рядом с Брестом, где в 1918 году был заключен мир, разделивший на время Россию, Украину и Белоруссию.
Приглашали и Назарбаева. Он вылетел на запад, но задержался в Москве, предпочитая сначала обсудить ситуацию с Горбачевым.
Еще 7 декабря Ельцин, прибывший в Минск, утверждал, что три президента будут обсуждать проект нового союзного договора. Получалось, что Ельцин и Шушкевич будут уговаривать Кравчука вернуться к обсуждению устройства Союза.
Кравчук в Вискули приехал до Ельцина и успел поохотиться. С приездом российской делегации начался ужин, напоминавший банкет в честь избрания Кравчука президентом. Затем последовали здравицы в честь «старшего брата», о чем позднее Кравчук вспоминал с неудовольствием. Москва, в его понимании, уже не должна была считаться «старшей».
В начале встречи Ельцин передал Кравчуку предложение Горбачева: Украина может внести любые изменения в договор, но все же подписать его. Ельцин заявил, что подпишет договор только после Кравчука. Кравчук отказался это сделать.
Пока первые лица гуляли, эксперты приступили к творчеству. Ночь с 7 на 8 декабря прошла в работе комиссий. Потом Кравчук признавал, что российская команда (в том числе Егор Гайдар, Геннадий Бурбулис, Сергей Шахрай, Алексей Козырев) была наиболее сильной и подготовленной. Формулы ликвидации СССР у них сначала не было, речь шла о каком-то дальнейшем преобразовании СССР.
Но уже утром 8 декабря государственный секретарь России Бурбулис поставил перед Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем вопрос, согласны ли президенты подписать документ, который объявляет, «что Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование». Лидеры согласились, после чего пошли укреплять личные отношения в баню, а помощники занялись оформлением идеи в документы.
Судьба СССР была решена. Но нужна была какая-то форма отношений на будущее, для чего был подготовлен проект договора о Содружестве независимых государств (СНГ) — даже не конфедерации, а объединения совершенно независимых государств. Во избежание территориальных конфликтов между собой лидеры трех республик признали принцип нерушимости административных границ, которые теперь становились государственными.
Стороны гарантировали свободу передвижения граждан в рамках Содружества, подчеркивая тем самым, что в жизни простых граждан от распада СССР не возникнет новых проблем. «Оказывается, все можно решать оперативно, если на дороге нет “бревна”, которое называется центр», — радостно произнес Кравчук.
Соглашение о роспуске СССР и образовании СНГ было подписано 8 декабря после двух часов дня Ельциным, Кравчуком, Шушкевичем, Бурбулисом и главами правительств Украины Витольдом Фокиным и Белоруссии Вячеславом Кебичем. Сенсационные решения они огласили на пресс-конференции через три часа.
Так творцы Беловежского соглашения решились совершить одно из важнейших исторических деяний XX века. Они провозгласили несуществующим то, что на самом деле продолжало жить.
Инфраструктура СССР продолжала работать. По железным дорогам мчались советские поезда. Текло по проводам электричество советских электростанций. Охранялись границы СССР. Но внутри них как по волшебству стали проступать административные границы и приобретать силу межгосударственных. Заклинание о ликвидации «геополитической реальности» было произнесено, и эта реальность стала распадаться уже не юридически, а по-настоящему.
О своих ощущениях при подписании Беловежского соглашения Ельцин писал: «Отдавал ли я себе отчет в том, что, не сохраняя единого правительства в Москве, мы не сохраняем и единую страну? Да, отдавал».
Три руководителя не имели никаких полномочий для «роспуска страны». Юридическое обоснование Беловежского соглашения было абсурдно и противоречило конституциям СССР и РСФСР. В нем не было ни песчинки легитимности. Однако оно опиралось на решимость его инициаторов, мощные элитные интересы, энергию национализма и деморализацию сторонников сохранения союзных структур.
Когда же умер СССР?
Впрочем, Союз и после 8 декабря продолжал существовать. С одной стороны, Беловежские соглашения еще не были ратифицированы. С другой — они еще не были признаны в мире. С третьей — в Союзе оставались республики Средней Азии. Инициаторам ликвидации Союза нужно было срочно решить эти три проблемы.
Ельцин сообщил о происшедшем президенту США Джорджу Бушу-старшему и заручился обещанием международного признания акта о ликвидации СССР. Западные партнеры получали от авторов заявления, что государства СНГ «гарантируют выполнение международных обязательств, вытекающих для них из договоров и соглашений бывшего Союза ССР, обеспечивают единый контроль за ядерным оружием и его нераспространение».
Министру обороны СССР маршалу Евгению Шапошникову сообщили, что он теперь главком сил СНГ. Горбачев и Назарбаев узнали о происшедшем позднее. Оба были шокированы тем, что их поставили перед фактом срыва новоогаревского процесса.
Десятого декабря верховные советы Украины и Белоруссии ратифицировали соглашение. 12 декабря его ратифицировал Верховный Совет РСФСР (но не съезд народных депутатов): 188 голосов «за», шесть против при семи воздержавшихся. А также постановление о выходе РСФСР из состава СССР: 161 «за», три «против» при девяти воздержавшихся.
За это решение голосовало не только большинство сторонников Ельцина, но и коммунисты, стремившиеся таким образом устранить реформаторское союзное руководство и лично Горбачева от власти. Депутаты предпочли поверить уверениям Ельцина в том, что СНГ — это «формула совместной жизни». Выступая на съезде, лидер Демократической партии Николай Травкин предложил сохранить Союз наряду с СНГ, но это предложение не было услышано.
Но даже после 12 декабря СССР продолжал существовать — решение о его роспуске не приняло большинство республик, остававшихся в его составе. Судьба Союза все еще отчасти зависела от позиции лидеров азиатских республик, прежде всего Назарбаева. Содружество представлялось его организаторами как синоним новой интеграции, как способ сохранить связи между всеми республиками.
Расчет делался на то, что остальные республики не решатся остаться в изоляции от нового «интеграционного процесса». Правомочность Беловежского соглашения могла быть оспорена, но союзный центр прочно ассоциировался с Горбачевым, а на его стороне никто из республиканских лидеров теперь бороться не хотел.
Двадцать первого декабря в Алма-Ате руководители 11 республик подписали Декларацию о вступлении в СНГ. В ней специально подчеркивалось, что Содружество «не является ни государством, ни надгосударственным образованием».
Двадцать пятого декабря 1991 года Горбачев передал власть Ельцину. Выступая с прощальным словом по телевидению, он заявил: «Я твердо выступал за самостоятельность, независимость народов, за суверенитет республик. Но одновременно и за сохранение союзного государства, целостности страны. События пошли по другому пути. Возобладала линия на расчленение страны и разъединение государства, с чем я не могу согласиться».
СССР перестал существовать, и над Кремлем был спущен красный флаг Советского Союза. 26 декабря на последнем заседании Совета Республик Верховного Совета СССР была принята декларация, констатировавшая прекращение существования СССР как государства и субъекта международного права. Съезд народных депутатов СССР не стали собирать, так же как и съезд российских депутатов.
Удивительно, что эти события мирового значения произошли при относительном спокойствии населения. Достаточно вспомнить массовые митинги в Москве в 1989-м — августе 1991 года и в 1992‒1993 годах. Да, митинги проходили, но число участников заметно сократилось. Причина того, что «народ безмолвствовал», заключается в умелом политическом маневрировании инициаторов ликвидации СССР.
Им удалось на короткий, но решающий период создать впечатление, что происходит смена режима, а не изменение государственных границ. СНГ было представлено в качестве новой формы все той же страны. Переименование СССР казалось естественным для значительной части населения. Лишь часть современников этой драмы понимали в тот момент, что речь идет не о смене власти, а о международном закреплении границ, которые еще вчера были административными, о необратимом разделении страны.
СССР не мог сохраниться в прежнем виде, в 1991 году его судьба висела на волоске. Но этот волосок можно было обрезать, а можно было и укрепить. Лидеры, получившие власть в стране в 1991 году, предпочли первый вариант и оборвали историю СССР.
expert.ru
