Государство возникает там и тогда, где и когда возникает бюрократия – класс профессиональных управленцев. И существует государство ровно до тех, пока оно в состоянии поддерживать на должном уровне и постоянно пополнять управленческие кадры.
В самом деле, люди могут объединиться в некое общество, выработать правила общежития, выбрать себе вождя, старейшин, периодически проводить народные собрания, но государством это не будет.
Даже превращение части охотников и скотоводов в профессиональных воинов (личную дружину вождя) ещё не создаст государство. Это будет всего лишь вождество (племя или союз племён, может быть даже союз союзов).
Такое вождество, будучи достаточно крупным и успешным может разрушить иные государства, но само оно только тогда станет государством, когда поставит себе на службу бюрократию покорённых, либо же, когда наделит своих воинов и вождей дополнительной административной функцией, которая и станет у них основной.
Государство создаёт не воин, а писец — профессиональный администратор. Не завоеватель, не идеолог, а управленец.
Государственная бюрократия ведёт учёт ресурсов (возобновляемых и не возобновляемых: пищевых, трудовых, прочих), заботится об их рациональном расходовании, создаёт запасы на чёрный день, организовывает прокладку каналов, чтобы увеличить количество располагаемого пищевого ресурса и, за счёт этого, обеспечить рост населения.
Писцы (бюрократы) организовывают производство оружия для армии, при этом, чтобы повысить выработку ремесленников, а воину обеспечить возможность использовать оружие товарища как своё, уже на раннем этапе вводят стандартизацию продукции, а заодно и производственных процессов.
Крепостные стены, величественные храмы, водопроводы и канализации — всё это дело рук класса профессиональных управленцев. Без этой организующей силы общество не способно к постановке и реализации подобных задач.
В классическом европейском феодализме (VII-XIV веков) административные, управленческие функции принадлежали военному сословию. Именно в связи с этим средневековая Европа серьёзно отстаёт от Ближнего Востока, где совершенно дикие арабские племена, вырвавшиеся с Аравийского полуострова под знаменем ислама, завоевав территории Византии и Ирана не разрушили местную бюрократическую систему (как это сделали дикие германцы двумя веками ранее в Западной Римской империи), а поставили её себе на службу.
В Европу же цивилизация вернулась лишь тогда, когда усилившаяся королевская власть, формируя абсолютную монархию, создала «дворянство мантии», вначале противопоставив его «дворянству шпаги», а затем де-факто и подняв над ним.
Государство начинает процветать тогда, когда война ведётся вынужденно (в интересах экономики и торговли), новые идеи поддерживаются и распространяются если они могут помочь увеличить благосостояние государства уже сегодня, а не обещают абстрактное светлое будущее для грядущих поколений.
Но бюрократия лишь тогда способствует процветанию государства, если она профессиональна, то есть осознаёт свою личную зависимость от существования и процветания государства и с этой целью стремится кооптировать в свои ряды наиболее талантливых выходцев из всех слоёв населения (профессиональная бюрократия не является замкнутым сословием даже в сословном обществе), а также стремится к быстрому очищению от несоответствующих своему назначению кадров (лентяев, коррупционеров, людей ограниченных).
Так же, как государство рождается с появлением профессиональной бюрократии и существует, пока им управляют профессионалы, сама бюрократия существует только до тех пор, пока существует государство.
Во время гражданской войны на территориях бывшей Российской империи больше всего пострадали не военные, не рабочие, не крестьяне, даже не буржуазия и помещики, а бюрократы. Рассыпалось государство, а возникшие на его руинах симулякры не имели достаточной ресурсной базы для воссоздания на подконтрольных территориях системы нормального бюрократического управления.
Бродившие по стране туда-сюда армии, напоминали вождества (союзы племён) эпохи Великого переселения народов. Пока им сопутствовал военный успех, они выглядели вполне пристойно и даже создавали иллюзию восстановления регулярной государственности.
Но поражения моментально приводили к распаду этих структур, которые исчезали на глазах, как тает лёд на весеннем солнце.
Одной (пожалуй важнейшей) из причин победы большевиков было то, что они, опираясь на относительно дисциплинированный партийный аппарат, смогли создать квази бюрократическую структуру. Железная дисциплина и абсолютная вертикальная управляемость заменила профессионализм.
Конечно, были побочные явления, вроде избыточной траты ресурсов, в том числе человеческих, но в конечном итоге даже квази бюрократическая организация победила чисто военные правительства.
К моменту создания СССР профессиональная бюрократия Российской империи настолько надёжно вымерла или эмигрировала (вспомните фильм «Рождённая революцией», где на всю питерскую милицию находится один царский специалист), что создать Союз большевики также смогли только в виде партийного государства: партия (идеология) превалировала над советами (бюрократией — администрированием) до марта 1990 года.
Эта неполноценность советской бюрократии сыграла важную роль в её неспособности быстро перехватить рычаги управления брошенные КПСС, что способствовало быстрому распаду страны.
Таким образом то, что привело большевиков к успеху в 1918-1920 (но не было осознанно, как вынужденная мера), через 70 лет оказалось одной из главных причин распада созданного ими государства.
Находившаяся в партийной тени бюрократия хорошо научилась выполнить решения КПСС, но абсолютно ничего не понимала в вопросах стратегического планирования, не умела принимать на себя ответственность за решение проблем, да и очередность самих проблем (по уровню их важности, критичности) определять была неспособна.
Тем не менее, какую-то бюрократию постсоветские государства получили. Учитывая же, что возникали они напрямую из бесклассового, атеистического общества, пытавшегося к тому же подавить национальные инстинкты, сплавив всё имперское многообразие в единый «советский народ», эта бюрократия на первых этапах не имела в своих государствах серьёзных конкурентов в борьбе за власть.
Она получила фору в несколько лет, которую могла использовать для своего превращения из квази профессиональных управленцев в профессиональных.
В некоторых государствах (России, Казахстане, Азербайджане) это получилось, в некоторых иных получилось, но с определёнными издержками. Многие постсоветские национальные бюрократии бросились искать на место КПСС новую «руководящую и направляющую силу» и, в конце концов, нашли её в американских посольствах.
Хуже всего дело сложились на Украине. Страна оказалась достаточно большой и богатой, чтобы в ней достаточно быстро сформировался слой олигархов. Не один-два-три богача (из которых половина жила и зарабатывала в России) на всю страну, как в некоторых мелких постсоветских республиках, но десятки (до сотни) людей, чьи состояния оценивались в сотни миллионов, миллиарды и даже десятки миллиардов долларов.
Они довольно быстро вступили с бюрократией в конкуренцию за контроль над государственной властью, коррумпировали и разложили государственный аппарат. Главное же, они не имели определённой цели в государственном строительстве, государство было необходимо им лишь как механизм легитимного перераспределения общественных ресурсов в частные руки, а затем борьбы друг с другом за перераспределение уже распределённых ресурсов.
Что же касается определения цели и смысла существования национальной государственности, они готовы были положиться на «руководящую и направляющую роль» посольства США, а также на националистов, как единственную организованную политическую силу, не посягавшую на экономическое господство олигархов, предъявлявшую претензии только на идейное лидерство.
Фактически даже полупрофессиональный бюрократический аппарат на Украине был уничтожен к концу 2004 — началу 2005 года. Причём это добивались уже его жалкие остатки, главные же потери аппарат понёс между 1999 годом (когда рвавшийся на второй срок Кучма шёл на слишком большие компромиссы в кадровых вопросах) и 2002 годом, когда тот же Кучма активно сдавал оставшиеся профессиональные кадры, пытаясь выскочить из ловушки «дела Гонгадзе».
Таким образом, с 2005 года украинское государство было обречено (спасти могло только воссоздание профессионального аппарата при помощи внешней силы) — следующее десятилетие было лишь его затянувшейся агонией.
Ну а после 2014 года это не государство, не экономика и не управленческий аппарат. Это даже не организованное вождество, а просто анархическая банда.
Видимость же какой-то политической жизни ей придаёт конкуренция олигархических группировок за доступ к быстро исчерпывающемуся ресурсу.
В конечном итоге всем, и внешним силам, и внутреннему олигархату становится понятно, что страна, теряющая ресурс, со скоростью потери «Титаником» плавучести после столкновения с айсбергом, обречена.
Примерный срок её существования (если не принимать во внимание угрозу форс-мажора) можно вычислить про скорости уменьшения количества олигархических семейств и сокращения их капиталов.
На Украине сейчас осталось 5-6 крупных игроков, из которых пару-тройку уже душат, собираясь додушить если не в этом году, так в следующем.
На прошедшей неделе, когда все были заняты встречей Путина и Байдена, СНБО Зеленского ввёл санкции против Фирташа и Фукса. Этих нельзя, как Медвечука, обвинить в том, что они работают на Кремль. Наоборот, Фирташ, будучи партнёром Лёвочкина, послужил одним из моторов переворота 2013/14 года. К нему, правда, имеют какие-то претензии США, так они и к Коломойскому имеют, а если помножат на ноль Коломойского, то и к Ахметову претензии появятся.
Даже друг семейства Клинтонов и подручный Сороса Пинчук не имеет гарантии безопасности: ничего личного — бизнес.
Таким образом, Зеленский и его команда стали ещё одним претендентом на монопольное пожирание туши Украины. С Россией Зеленский в контрах, американцев всё громче обвиняет в предательстве, сейчас ещё и с коллективным украинским олигархатом вот-вот схлеснётся.
Кажется, у него нет точки опоры и его быстро умножат на ноль. Может быть и умножат. Тем более, что работает-то не столько он, сколько окружение, а окружению по большому счёту всё равно, что будет с Зеленским, они о себе заботятся.
Но точка опоры у Зеленского есть, причём ни от кого не зависящая, персональная, при разумном использовании делающая его незаменимым даже для собственного окружения. Эта точка опоры — аппарат.
Да, как было сказано выше, украинская бюрократия — это одно название, она страдает жутчайшим непрофессионализмом, но у неё есть главная отличительная черта любой бюрократии. Её существование и относительное благополучие намертво связаны с существованием даже такого ублюдочного остова украинской государственности, как то, что мы видим сегодня.
Более того, в период после 2014 года, как олигархат, так и номинальная власть слишком активно использовали силовое неконституционное принуждение, опирались на нацистские банды. В связи с этим они абсолютно не интересовались составом назначенцев на государственную службу.
Собачьи парикмахеры и свадебные фотографы, проникли далеко не только в Раду. И все они понимают, что их благополучие зависит от номинального существования Украины, а гарантом этого номинального существования сегодня является законно избранный президент Зеленский.
Конечно, эти люди не могут обеспечить качественное администрирование, но они вполне в состоянии сделать то же самое, что сделал партийно-политический аппарат большевиков сто лет назад. Они могут выиграть у олигархов и нацистов гражданскую войну. Да, с большими ресурсными затратами, включая человеческие жизни, но выиграть могут.
Аппарат — единственная сила всё ещё хоть как-то объединяющая Украину и, при минимально адекватном руководстве, способная к относительно согласованным действиям.
В принципе, пойдя по пути введения неконституционных санкций СНБО против граждан Украины, Зеленский уже стал на путь мобилизации аппарата против всех остальных претендентов на власть.
Большевики, кстати, тоже в своё время законностью не слишком заморачивались. Они «революционный закон» создавали в режиме ad hoс. Просто пока действия Зеленского были направлены исключительно против Медведчука их можно было трактовать, как попытку получить поддержку Запада за счёт неформальной и безопасной конфронтации с Россией.
Но с распространением репрессий на группу Фирташа можно говорить, что под ударом находится весь олигархат. При этом, как было сказано выше, Зеленский ухудшает отношения с Западом (не выполняет поставленных задач, хамит, требует) и не улучшает их с Россией.
Находясь в кольце врагов можно опереться только на аппарат, который защищая себя, будет защищать остатки государственности, а значит и Зеленского. Квалификация аппарата низка, но управление в ручном режиме, да ещё и с опорой на неконституционный террор не требует особой квалификации.
Так же, как от большевиков сто лет назад, от людей Зеленского требуется только уверенность, решимость и минимальная дисциплинированность.
У них, конечно, нет 70 лет (ресурсная база истощена и перезапустить экономику невозможно) но победить олигархат они ещё могут успеть. Правда после победы они сразу узнают, что врагов стало только больше, что они сами стали друг другу врагами. Но это будет потом.
А пока интересно, хватит ли у Зеленского и его окружения сообразительности и умения для мобилизации остатков украинской бюрократии на войну против остатков украинской олигархии.
Зрелище обещает быть захватывающем в любом случае.
