Задачи СВО будут полностью выполнены, если Украина будет уничтожена. Если нет, значит, эта задача останется нашим потомкам. Им ее будет реализовывать значительно сложнее
Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал политический обозреватель МИА «Россия сегодня» Ростислав Ищенко.
— Ростислав Владимирович, исполнилось десять лет трагедии 2 мая 2014 года в Одессе. Как она повлияла на ход дальнейших событий и какой вывод из произошедшего тогда сделали лично вы?
— Не могу сказать, что меня это как-то по-особенному удивило. Особых сомнений в том, что эти люди будут убивать, у меня не было, они уже убивали к тому времени. Понятно, что никто не ожидал, что это будет именно сейчас и именно в Одессе, потому что никто не ожидает, что это будет именно сейчас и именно в этом месте.
Мы уже с ними имели дело к тому времени не один месяц, и прекрасно знали, что это за люди. Я не случайно ко 2 мая уже два месяца находился в Москве. Если бы у меня были какие-то сомнения, я продолжал бы оставаться в Киеве, если бы там можно было нормально отстаивать свою точку зрения и не быть убитым.
Но никаких сомнений в том, что убьют, у меня не было. С точки зрения ожидаемого можно сказать, что они ожидания оправдали. Как это повлияло на ход дальнейших событий? Наверно, к счастью, никак.
— Но многие говорят, что это открыло ящик Пандоры, потому что потом началась война в Донбассе.
— Все это делалось и поощрялось нашими зарубежными друзьями и партнерами в надежде на то, что это заставит Россию ворваться на Украину, наводить порядок. Я так понимаю, нас очень хотели уже в 2014 году заставить на Украине воевать.
Да, тогда наверно, были бы менее сложные боевые действия. Хотя тоже трудно сказать точно, как бы развивались бы события. Сейчас же тоже многие не рассчитывали на то, что будет оказываться такое упорное сопротивление.
Даже я, понимая, что за восемь лет к 2022 году многое изменилось (через АТО, по официальным данным, прогнали 600 тысяч человек, и этих людей можно поставить под ружье), не думал, что будет такая покорная массовая мобилизация… Они только в 22-м году миллион собрали и отправили на фронт. Потом еще в 23-м пополняли, а украинское общественное мнение свелось к «мы не просили нас освобождать».
Я, честно говоря, не думал, что это будет так остро. Я предполагал, что все-таки будет больший баланс разных сил украинского общества. На первом этапе были какие-то силы, которые выступали с примиренческих позиций даже в 22-м году, но их просто моментально задавили.
То, что они не смогли сделать в 14-м, сделали в 22-м. Вот нас пытались на Украину заманить еще в 2014 году и с одной понятной целью тогда же ввести и самые масштабные санкции, какие только возможно.
Тогда уже говорили об отключении России от SWIFT, о секторальных санкциях. И не факт, что тогда российская финансово-экономическая система смогла бы выстоять.
Одесса и Мариуполь — это самодеятельность украинских нацистов, но она стала возможна именно потому, что их западные партнеры подмигнули и сказали «можно». А «можно» они им сказали именно потому, что они исходили из того, что после такого Россия не сможет удержаться.
Поэтому я говорю, что это, к счастью, не повлияло на общую политическую ситуацию. Да, в России были сделаны определенные выводы. И я абсолютно уверен, что, несмотря на всю мирную риторику, с 2014 года Россия целенаправленно готовилась к войне на Украине.
Да, возможно, предполагалось, что это будет в значительно более мягкой форме, что это будет фактически не война, а освободительный поход, и так далее. Но то, что ввелась подготовка, в этом у меня никаких сомнений нет, потому что мы предпринимали совершенно определенные дипломатические и экономические шаги. То есть мы отстраивали свою экономическую финансовую систему от Запада для того, чтобы нам нельзя было нанести санкционный удар.
Мы проводили работу с населением. В 2014 году у нас было бы значительно больше удивленных тем, что Россия делает на Украине, чем в 22-м. И удивленных, и возмущенных было бы значительно больше. Спрашивали бы, что мы там делаем, зачем нам это? Это другое государство, это их дела.
К 22-му году и режим украинский во всей красе проявился, и пропаганда наша поработала, и общество было значительно более консолидировано и готово. Более того, не просто готово, а желало определенных действий по отношению киевскому режиму.
То есть выводы были сделаны, но тех политических действий, которые от нас ожидали те же самые американцы, не последовало. Это хорошо, потому что политики же тоже люди, и они часто действуют эмоционально, руководствуются не здравым смыслом и эмоциями. Тем более, что такие действия всегда поддерживаются народом.
Народ тоже всегда эмоционирует, и эмоциональные действия он всегда поддерживает. Нас убили, давайте мы убьем, давайте мы их наловим тоже где-нибудь там, закопаем, повесим, сожжем, что-нибудь с ними тоже сделаем. Давайте отбомбимся по какому-нибудь городу. Львов далеко, давайте по Харькову либо Чернигову.
Эмоциональные действия, к сожалению, не всегда ведут к успеху, а наоборот, очень часто ведут к потрясениям, если не поражением, и дорогу к успеху усложняют и делают ее более кровавой. Поэтому самые главные выводы были сделаны, а поспешные эмоциональные действия не произошли.
И это было самое неприятное для наших противников. Не случайно, они эту тему пытались в свое время раскрутить на протяжении чуть ли не года, когда постоянно сделались вбросы в российские информационные пространства, что вот там проклятые украинские нацисты, что творят с русскими людьми, а российское государство бездействует, не защищает.
И потом те же люди, которые говорили, как же так, вот там на Украине гибнут русские люди, а русское государство ничего не делает, стали говорить — зачем мы вторглись на Украину, это же другая страна, это другой народ, ну они хотят так, они хотят в Европу, зачем мы им мешаем. И тогда они отстаивали выгодную Западу позицию, и потом они отстаивали выгодную Западу позицию.
Россия смогла пройти по очень сложному пути, по лезвию бритвы. А сами эти события я рассматриваю как одну гигантскую провокацию. Вот своего рода украинский Гляйвиц (инсценировка нападения Польши на немецкую радиостанцию в городе Глайвиц (ныне Гливице), проведённая СС 31 августа 1939 года для создания повода для нападения Германии на Польшу – ред.), не сыгравший, но тем не менее существовавший.
Им удалось только развязать гражданскую войну, и то они были вынуждены войну Донбассу объявить. Даже тогда Донбасс еще предлагал переговоры, предлагал договориться и не трогать друг друга. Они все равно вынуждены были объявить войну Донбассу и таким образом поставить себя в положение агрессора.
Хотя они кричали на каждом шагу, что отвечают на российскую агрессию и так далее, но они вынуждены были сами объявить АТО. Заметьте, не войну, не защиту от России, а АТО, то есть фактически контртеррористическую операцию, признавая таким образом, что они воюют против супостата внутреннего. А против супостата внутреннего танки и авиация не применяются, потому что у него же этого всего нет. А они применяли, то есть они сразу бросили армию, чем расписались в том, что они ведут гражданскую войну.
Дело в том, что люди, которые пришли на Украине к власти в марте 14-го года, страстно желали войны с Россией. И они страстно желали войны с русским населением Украины. И они эту войну получили. Одну они получили в 14-м году, вторую — в 22-м году.
— В конце апреля в издательстве «Книжный мир» в рамках проекта «Библиотека Украина.ру» вышла ваша книга, которая называется «Долгая дорога к миру. Хроники гражданской войны». Действительно, дорога к миру оказалась очень долгой, намного дольше, чем предполагалось. Можно ли надеяться, что мы на финишной прямой?
— Смотря что подразумевать под миром. Когда всё это начиналось, то фактически мы рассматривали «мир» как мир на Украине. Как шанс договориться внутри страны, успокоить все эти майданные силы. Потом как шанс Украины договориться с Россией после того, как уже переворот произошел. У Порошенко, Зеленского, Ахметова был хороший хлебный бизнес в России. И был шанс, что они попытаются отыграть назад и всё-таки договориться, и мы выйдем на какую-то условную среднюю линию, которая позволит нам нормально сосуществовать.
У меня, честно говоря, на этот шанс надежды практически не было, потому что, повторяю, помню этих людей, многих еще с 89-го года.
Они сделали ставку на то, что завтра Украина будет независимой, значит, все начнут чирикать на украинском языке и строить независимое украинское государство, а они будут во главе этого процесса. Оказалось, что язык никому не нужен, и с государством как-то так строится, но без особого энтузиазма. А самое главное, не они во главе процесса.
Это их очень сильно ущемляло, это вызывало недовольство. В конце концов они очень быстро стали говорить — ну ладно, если не получается по-хорошему, значит, надо перевешать. И стало понятно очень быстро, что как только они дорвутся до власти, то именно так они и будут поступать. Поэтому особых надежд на то, что они окажутся адекватными, у меня не было. Но всегда надо сохранять этот шанс, понимать, что он всегда есть у людей.
Да, ситуацию у Порошенко, допустим, была сложная, когда он пришел в власти. Но вряд ли она была у него намного сложнее, чем ситуация, которая была у Путина, когда он пришел к власти. Но Путин смог выбраться из этой ситуации.
У него тоже была война в Чечне, у него тоже была американское засилье в политике, в том числе и во внутренней политике России. У него тоже были сформированные российские политические элиты, которые совсем не хотели никаких реформ. У него было забитое маргинализированное население, которое было готово завтра взорваться любой революцией. И у него тоже были люди, которые были готовы все это подавлять, заливать кровью и продолжать в том же духе.
И пройти путь, который прошла Россия, это тяжелая неблагодарная работа. И это очень рискованный путь. Значительно проще было сделать, как говорил Березовский: ну мы же думали, что он станет президентом, посидит четыре года, заработает свои два миллиарда и спокойно уйдет на пенсию, а он не захотел.
А Порошенко решил не рисковать. Единственное его достоинство в том, что он не развязал войну с Россией. Он не прекратил гражданскую войну, но сумел увернуться от войны с Россией. Возможно, потому, что на него американцы еще недостаточно сильно давили. А Зеленский развязал войну.
Сейчас теоретически возможны разные варианты окончания СВО. Даже Украину можно сохранить и как дружественное государство, но только теоретически. На практике это невозможно, потому что есть конкретные люди. Есть их конкретные интересы, конкретные взгляды.
И сохранение любой Украины будет гангреной для России. Единственным смыслом ее существования будет уничтожение России, неважно, насколько мощной будет эта Украина, или вообще немощной. Задачи СВО будут полностью выполнены, если Украина будет уничтожена.
Если нет, значит, эта задача останется нашим потомкам. Им ее будет реализовывать значительно сложнее. Может быть, когда-то из остатков Украины сформируют более-менее адекватное государство. Но это все равно потребует большого количества жертв. Поэтому теоретически для всех было бы лучше, если бы Украину ликвидировали, и процесс вышел бы в восстановление российской государственности в ее естественных границах.
ukraina.ru
