Пасха и День Победы в этом году оказались максимально близки друг к другу по времени. Хотя один из этих праздников считается духовным, а другой – светским, оба они обращены к человеческому духу. И победа Христа над смертью, и победа народов СССР над нацизмом имеют один смысл – они открывают дорогу в будущее. Оба праздника говорят нам о том, что жизнь человеческая не напрасна и не бессмысленна.
В нынешнем году в эти дни в Москве холодно, и это соответствует нашему внутреннему состоянию. Это холод исторической трезвости, честного взгляда на самих себя и на мир, в котором мы оказались. Предаться бездумному ликованию мы не можем. Снова рвутся снаряды, снова льется кровь, снова гибнут люди, военные и мирные. Но и не отмечать День Победы нам нельзя. Было время, когда клятва быть достойными подвига дедов и прадедов повторялась механически. Сегодня она обретает конкретный жизненный смысл. Мы уже в третий раз празднуем 9 Мая на фоне СВО и можем сказать, что праздник обрел за это время новое дыхание. И слова песни – «День Победы, как он был от нас далек» – как будто написаны о нас нынешних. И слезы на глазах – совсем свежие.
День Победы – праздник, который выжил. Было это довольно непросто. В течение десятилетий нас убеждали в том, что праздновать нам в этот день нечего. Делалось это по самым разным направлениям, и противники праздника были настолько изобретательны в нахождении всё новых и новых аргументов, что становилось ясно: здесь для них кроется что-то очень важное.
Одни говорили: советское руководство не подготовило страну к войне, в ходе войны допускало ошибку за ошибкой, Сталин был плохим стратегом, Жуков не жалел людей – словом, какая же это победа, если «трупами завалили». Отчасти это был еще один куплет в песне «Русские воюют не по правилам», которую наши противники поют чуть ли не с Ледового побоища.
В это время другие тыкали пальцем в «пакт Молотова – Риббентропа» и стыдили СССР за то, что тот уживался с Гитлером, пока французы и англичане «доблестно сражались» в окопах «странной войны». А последующее – это, мол, два хищника друг с другом сцепились, два тоталитарных режима, одинаково отвратительных на фоне истинных демократий.
Третьи, обывательские наследники Смердякова, поплевывали в нашу страну шелухой от семечек: дескать, какие же вы победители, если живете хуже побежденных вами немцев? А вот сдались бы, пили бы сейчас баварское. А сколько лжи и лукавства было накручено вокруг блокады Ленинграда? А как пытались развенчать наших героев? Зоя Космодемьянская у них была пироманка, Александр Матросов – уголовник, 28 панфиловцев вообще не существовало. Над пионерами-героями тоже немало посмеялись в порядке постмодернистской деконструкции.
С течением времени вся эта желтая «правда» перестала интересовать людей. И тогда был выдвинут финальный аргумент: а зачем вообще праздновать очередную годовщину события, участников которого уже практически не осталось в живых? Какое вы, потомки, имеете ко всему этому отношение? Звучали и смежные нарративы: «при Сталине не праздновали», «мой дед никогда не рассказывал о войне» и тому подобное.
Может быть, День Победы и был бы забыт, отошел бы в область глубокой истории, но ход текущей истории нам этого не позволил. То тут, то там обнаруживалось, что тогдашняя Победа, за которую было отдано столько жизней, требует подтверждения уже от нас нынешних.
Марши ветеранов СС в Прибалтике лишь поначалу можно было списывать на чудаковатость малых народов, которым на голову вдруг свалилась независимость. С течением времени стало понятно, что это не временное недомогание, которое пройдет само собой. В этих странах был построен настоящий нацистский режим, и новая модель европейского нацизма лишь ждала момента, чтобы вырваться на оперативный простор.
Этот момент наступил в 2014 году на Украине. Если случаи прибалтийского хамства еще можно было брезгливо игнорировать, то системное построение нацистского государства на Украине угрожало России уже в силу размеров этой страны. Казалось бы, западные страны, в том числе бывшие союзники СССР по борьбе с Третьим рейхом, должны были отшатнуться от режима, который ставит памятники гитлеровским подручным и опирается на головорезов с эсэсовскими шевронами, но они мило улыбнулись и похлопали киевских правителей по плечу. Повторилась история, когда европейские державы выкармливали Гитлера, чтобы натравить его на Советский Союз. Мало того, они и сами с энтузиазмом набросились на Россию, рассчитывая покончить с ней.
«Это не должно повториться», – так говорили про нацизм. «Можем повторить», – так гласили популярные наклейки на авто. Однако нацизм повторился, и теперь мы обязаны повторить победу над ним. А о том, можем мы или не можем, история не спрашивает. Выбора у страны нет. Празднование той Победы – это в наше время не только уважение к памяти предков, но и напоминание, что свою собственную победу нам еще предстоит добыть. Таким образом, День Победы отсылает нас сразу и к прошлому, и к будущему.
В этом году, к сожалению, не будет шествия «Бессмертного полка», в котором духовный смысл праздника достигал высшей точки. Но что поделать, безопасность людей дороже. Зато появилось новое: выставка битой натовской техники на Поклонной горе. На Западе эта экспозиция вызвала возмущение, плохо маскирующее страх, а у нашей публики – радость и любопытство. Но самое главное, что показана историческая преемственность, перекинут мостик между временами – от тех бойцов, которые жгли германские «Тигры» в годы Великой Отечественной, к современным солдатам, которые жгут германские «Леопарды» на фронтах СВО.
В Победу нужно верить, но этого мало. Победу нужно приближать повседневными усилиями. Одна большая, общая Победа складывается из тысяч и миллионов маленьких побед. Из побед над собой и над обстоятельствами. День Победы – хороший способ подумать и о том, как мы дошли до этой трагедии, чего мы не сделали, на что мы не обратили внимание, и о том, как нам самим нужно измениться и что нам нужно изменить вокруг себя, чтобы на этот раз додавить нацизм окончательно.
Сегодня наша армия сражается не только за безопасность страны, но и за честь предков, за то, чтобы страна могла и дальше гордиться ими. Стоит нам проиграть сейчас, и восторжествует версия истории, обнуляющая их подвиг.
В последние два с лишним года я не раз наблюдал попытки сопоставить текущие события с календарем Великой Отечественной. Люди гадали, в какой точке мы находимся: это еще сорок первый или, может быть, уже сорок второй? Мне кажется, сейчас мы скорее в сорок третьем. Враг силен, но воздух уже наполнен надеждой. От нас зависит, когда эта надежда осуществится.
