Ровно тридцать три года и две войны (гражданская и против России) понадобились Украине с момента распада СССР, чтобы полностью отказаться от транзита российского газа. А тридцать четыре года Украине уже не исполнится. Именно потому, что отказалась.
Легитимация нужна не только отдельным политикам, но и целым государствам. Но если для политиков важнее легитимация внутренняя (нам наплевать признаёт ли Запад наши выборы и что он думает о нашей власти, пока мы её признаём, а Западу точно также наплевать на наше отношение к их выборам и их власти), то для государства (как системы) важнее легитимация внешняя. Не признаёт мир право курдов на собственное государство, и хоть ты тресни – у немцев пять немецких (и частично немецких) государств, а у курдов курдского ни одного.
Британская и французская постколониальная практика, американские взаимоотношения с латиноамериканскими режимами, а также наша (уже российская и ещё советская), и американская тоже, практика взаимоотношений с некоторыми странами Азии и Африки (а иногда и Европы) свидетельствуют о том, что любой (самый людоедский) режим может быть признан «уважаемым партнёром», если он готов соблюдать политические и экономические интересы соответствующей великой державы и её клиентов. «Нет друзей – есть интересы», — в таком сокращённом виде известная британская максима будет более точным описанием цинизма международной политики.
Для моралистов хочу специально подчеркнуть, что международная политика аморальна не потому, что аморальны политики, а потому, что «жизнь такая». Условия диктуют использование соответствующих механизмов. Если твой враг готов договориться против тебя с людоедами и постоять в сторонке, пока ты будешь тратить силы в борьбе с ними, то у тебя нет иного выхода, кроме как договориться с теми же или с другими людоедами против своего врага, иначе тебя сожрут.
Так действовали англичане и французы в Америке, натравливая друг на друга индейцев, которые в «мирное время», когда европейцы не воевали друг с другом, грабили поселения и тех, и других, становясь объектом европейских (иногда, хоть и очень редко, даже совместных) карательных экспедиций. Так же велась борьба европейскими странами в африканских колониях, да и Азию в ходе «Большой игры» конца ХIХ– начала ХХ века Российская и Британская империи делили по тому же принципу (чтобы ни у кого не было возможности натравить местные племена на оппонента).
И никакие согласованные нормы, никакое «международное право», никакие договоры здесь ничего не изменят.
В нынешнем мире государство является высшим сувереном. После десакрализации власти, она перестала отвечать даже перед Богом. Ныне власть сосредоточена в руках абстрактного народа, который по определению не может её реализовать, не делегировав более узкой группе лиц (людей и насущных вопросов в государстве слишком много, граждане не могут во внерабочее время собраться на одной площади и принять совместное решение, как это было на заре истории). Фактически власть отвечает только сама перед собой, но так как государство не существует без народа, а народ без государства, мудрая власть отстаивает интересы государства, предполагая, что интересы народа должны с ними совпадать, а мудрейшая, не бросая дело на самотёк, ещё и разъясняет народу в чём именно его интересы совпадают с интересами государства и почему без государства ему будет очень плохо, вплоть до того, что жить он будет не долго.
Соответственно, в условиях абсолютного господства государственных интересов, слабо ограниченных аморфными (никогда никем не сформулированными) интересами народа изнутри, и ничем, кроме интересов других государств, не ограниченных на внешнем контуре, любые международные документы лишь до тех пор чего-нибудь стоят, пока всем подписавшим их сторонам выгодно их исполнение или до тех пор, пока тот, кому не выгодно, не может отказаться от исполнения в виду того, что реальные издержки от такого отказа, превысят потенциальные бонусы. Поэтому и получается, что в международных отношениях позволено всё, что ведёт к победе.
Политики ограничены в применяемых методах только опасностью поражения и ответственности (победителя не судят, но проигравший отвечает за всё), а также готовностью или неготовностью собственного народа принять конкретные методы. Если народ принимает концлагеря для несогласных, как метод разрешения внутренних разногласий, и геноцид, как метод решения внешних проблем, они будут применены, если нет, придётся делать то же самое, но более мягко и дольше. Если народ готов поглотить и ассимилировать побеждённого врага – так тому и быть, если предпочитает помириться и жить дальше раздельно, то будет заключён мир до следующей войны.
Поэтому, чтобы не воевать непрерывно за своё существование, чтобы не жить с ощущением осаждённой крепости, чтобы вести выгодную торговлю, государства нуждаются во внешней легитимации или, говоря проще, в признании их остальными государствами равноправными членами мирового сообщества. При этом равные права не означают, что голоса России и Лесото или США и Армении одинаково весят, равные права означают, что вы имеете одинаковое право отстаивать свои государственные интересы с использованием всего набора инструментов, вплоть до военной силы. Если Гондурас не сможет убедить США в своей правоте путём переговоров, он может начать против них военные действия на тех же основаниях, что и США против Гондураса.
Коренной вопрос международных отношений заключается в том, у кого больше средств воздействия на оппонента. Причём далеко не всегда военная сила является главным средством. Она всегда последний аргумент, но практически никогда не бывает главным. Главную роль обычно играют экономические интересы. Военная сила используется тогда, когда согласовать торгово-экономические интересы в принципе не представляется возможным, а защищать их надо.
С момента своего возникновения независимая Украина активно использовала свой транзитный потенциал для экономического и, в гораздо меньшей мере, политического давления на Россию. В политическом плане Украина добилась только невмешательства российских властей в процесс мягкой украинизации шедший до 2005 года, а с перерывами и до 2014 года (после чего украинизация окончательно стала жёсткой, а Россия прекратила политику невмешательства), а также отказа Москвы от активного содействия переходу граждан Украины в российское гражданство (опять-таки до 2014 года). Это не значит, что Россия вообще не выдавала гражданство украинцам или что она просто игнорировала украинизацию, но гражданство не выдавалось массово, а российское противодействие украинизации было исчезающе малым.
Что касается сферы экономической, то Киев практически всегда (до 2012 года) добивался того, чего хотел. Правда он не всегда хотел того, что было выгодно ему. Так Кучма заключил с Россией крайне выгодный контракт на поставку 60 миллиардов кубометров газа в год, по цене 50 долларов за тысячу кубов на десять лет (почти такой же, только по 60 долларов и на гораздо меньший объём тогда заключил Лукашенко, у которого тоже был транзит, но через Белоруссию шло в Европу 20% российского газа, а через Украину 80%).
Следующий президент – Ющенко решил, что для Украины выгоднее рыночные цены на газ, расторг кучмовское соглашение и заключил новое. После чего цена на газ для Украины стала стабильно расти. Тем не менее, Ющенко получил именно то, чего добивался. Москва по собственной воле разрывать контракт не собиралась. Низкую цену на газ для Украины (которая всё равно приносила значительную прибыль) «Газпром» компенсировал растущими объёмами поставок газа в Европу и ростом цены на европейском рынке. Украину же низкая цена должна была мотивировать не нарушать стабильность выгодного ей транзита.
В данной ситуации для России стабильность украинского транзита была важнее всех остальных, связанных с Киевом вопросов. При Ельцине стабильность и рост объёмов торговли энергоносителями (в первую очередь газом) позволяли формировать хоть какой-то федеральный бюджет и выживать российскому государству. При Путине резко возросшие, за счёт дисциплинирования как олигархов, так и государственных кампаний, доходы бюджета стали основой реформ, вернувших России статус сверхдержавы.
Потом был рост других секторов экономики и несырьевого экспорта, но чтобы он состоялся, государство должно было изыскать средства на проведение более активной внутренней и внешней политики, в том числе экономической. Средства эти на стабильной основе первые годы мог давать только углеводородный экспорт, а значит до начала десятых годов, до ввода в строй первых обходящих Украину газопроводов, развития российскими компаниями собственных мощностей по сжижению газа, а также появления реальной альтернативы европейскому рынку в Азии, на Киеве свет сходился клином. Все расходы на неэффективных коррумпированных украинских чиновников, на попытки втягивания Украины в постсоветские интеграционные процессы, а также закрывание глаз на неадекватную украинскую внутреннюю политику были выгоднее войны.
Война не просто стоила дороже, она моментально решала американскую проблему – разрыв торговых связей России и Европы, без возможности быстрого восстановления. Сейчас это нас не пугает. Десять лет назад такой разрыв привёл бы к серьёзным финансово-экономическим проблемам и росту социальной напряжённости в стране на фоне ещё не утихомиренной окончательно, стремящейся к реваншу за прокол 2011-12 годов и верящей в свою близкую победу болотной оппозиции. Двадцать лет назад война вызвала бы экономическую катастрофу с непрогнозируемыми социальными последствиями. Двадцать лет назад и Путин был ещё начинающим президентом, только формирующим свой авторитет, потерять поддержку и доверие народа, при том, что олигархическую оппозицию только начали серьёзно давить, но ещё далеко не додавили было легко, а последствия для страны были бы непоправимы.
Поэтому все досужие разговоры о том, как легко было завоевать Украину в 2014 году и как трудно сейчас, можно и нужно забыть навсегда. В 1994 году Украину было завоевать ещё легче, а в 1992 году и завоёвывать не надо было – она ещё сама не верила в свою независимость.
Все эти десятилетия российская власть решала важнейшую для России стратегическую задачу – сохранение отношений с Европой. Даже сейчас, когда США удалось свести эти отношения почти к нулю, а у России есть азиатская альтернатива, Кремль старался и будет стараться максимально сохранить хоть какие-то зацепки на европейском направлении, чтобы в перспективе вернуться в Европу в качестве её главного торгово-экономического партнёра и военно-политического союзника.
США всегда будут нашим конкурентом, а Китай не всегда будет союзником. Европа может быть плацдармом против России, но контролируемая Россией надёжно защищает её со стороны Атлантики. Европейский же рынок, равно как и европейская экономика, пока ещё относительно легко восстанавливаются собственными европейскими силами, причём Россия на торгово-экономической поддержке этого восстановления может ещё и отлично заработать. Прочный евро-российский торгово-экономический и военно-политический союз балансирует и консолидирует Большую Евразию, вынуждая Китай и Индию конкурировать за доступ к этому рынку, который опять таки может надёжно контролировать только Россия.
Тема Большой Евразии не снята с повестки дня, только отложена до лучших времён. Тем не менее она постоянно поднимается и заинтересованно обсуждается как на встречах китайского и российского руководства, так и на саммитах БРИКС и ШОС. Она является стратегической целью с тех пор, как Путин впервые заявил о намерении создать общее пространство от Атлантики, до Тихого океана. Для Китая же эта тема актуальна в рамках его стратегического проекта «Один пояс – один путь». Собственно именно за это, за Европу сейчас и идёт борьба с США на Украине, да и Китай не в Антарктиду собирается свои товары поставлять в качестве альтернативы нестабильному американскому рынку, который Трамп вовсе планирует по максимуму закрыть для иностранцев, перейдя к жёсткой протекционистской политике «закрытых дверей».
Поэтому и Черномырдина, а не кого-то другого на Украину посылали. Для него не было ничего важнее интересов «Газпрома» (кстати, будучи его крупным акционером, он и материально было заинтересован в процветании компании). Это объективно совпадало с интересами российского государства. А то, что в среде коррумпированной украинской элиты Виктор Степанович был как рыба в воде, что ему не приходилось лицемерить, они для него действительно были свои, так это даже лучше. Когда враг верит в «наивных русских, которых легко обмануть», он теряет бдительность и допускает ошибки.
Путин и сейчас склонен рассказывать, как его на каждом шагу все обманывали, а он десятилетиями верил-верил-верил. Пусть на Западе так и думают. Вот только вся работа, проведённая в России за десятилетия, начиная от суверенизации олигархов, установления контроля над СМИ, достижения общенационального консенсуса, мягкого принуждения бизнеса к уплате налогов (на основе соглашения об отказе от пересмотра итогов приватизации в отношении тех, кто платит налоги и поддерживает суверенную политику) и заканчивая Мюнхенской речью, военной кампанией 2008 года в Грузии, Крымом, аккуратной поддержкой Донбасса и даже Минскими соглашениями (которые, конечно, «очередной обман для выигрыша времени и подготовки к войне», только не понятно кто выиграл время и лучше к войне подготовился, вернее понятно, но не будем хвастаться лишний раз), свидетельствует о системном недоверии Западу и многодесятилетней подготовке к масштабному столкновению с ним.
Запад попытался инициировать это столкновение в 2014 году, когда было удобно ему, мы сползли туда в 2022 году, выиграв ещё восемь лет. Сползли, когда сами решили, что пора, а лучше было на год раньше или на год позже проверить уже невозможно – историю нельзя перезапустить как компьютерную игру, чтобы поставить эксперимент и разыграть все возможные варианты.
Украинский транзит газа в Европу США пытались остановить с 1992 года. Но жадность и коррумпированность украинской элиты, а также необходимость долговременного подавления (вначале мягкого и незаметного, затем всё более жёсткого) пророссийских настроений и русофильских организаций не давали возможности сделать это сразу. Важнейшую же роль сыграла осторожная политика России, убедившая США, что можно не торопиться, работать в долгую. Москва пожертвовала Украиной – далеко не пешкой, тяжёлой фигурой, но выиграла партию.
Моралистам, которые будут рассказывать о том, сколько людей пострадало от таких решений и сколько не дождалось своих напомню, что в политике нет места морали – только интересы. Конечно, политик не может заявить об этом прямо, люди (а народы состоят из людей) не любят чувствовать себя бесчувственными прагматиками. Слезинка ребёнка для них не пустой звук. Политик тоже человек. Он может быть сентиментален в быту, и даже давать волю чувствам на людях – это сближает его с народом. Но в момент выполнения им своих обязанностей он не более, чем государственная функция, а интерес государства выше интересов человека, ибо он является равнодействующей интересов всех живущих граждан, помноженным на традицию предков и создание базы для будущих поколений.
Государство зачастую обязано жертвовать людьми ради народа, а принимающий решение политик может потом испытывать нестерпимые муки совести, но обязан принять соответствующее решение. Кто не хочет, тому не надо идти в политику, можно играть в театре Ричарда III, Бориса Годунова или Цезаря и Клеопатру.
Народ интуитивно это понимает. Поэтому в памяти народной остаются политики эффективные, добившиеся существенных успехов в государственном строительстве, независимо от их политических взглядов и идеологических пристрастий и невзирая на жестокость. Генрих VIII английский, Иваны III и IV русские, Пётр I, Сталин, Черчилль, Октавиан Август и Константин Великий не были няшками и крови пролили немало. Но новые поколения не помнят жестокостей правления, они их не застали, зато гордятся достижениями государства – в учебниках написано, в кино показывают, да и на карте видно.
А вот Горбачёва и Януковича презирают и ненавидят за то, что в критический момент они не осмелились реализовать своё право и свою обязанность применить силу, испугались пролить каплю крови, в результате кровь полилась бесконечными потоками.
Россия смогла дотянуть украинский транзит не свалившись в военный кризис, до своего полного восстановления в качестве сверхдержавы, до достижения позиции полной неуязвимости. За это было дорого заплачено и не только деньгами, и деньги не так важны, хоть и их жалко.
Сам факт согласия России в 2022 году начать боевые действия должен был стать для Киева маяком – лафа закончилась, бить будут больно. Если уж таким маяком в 2014 году не стал Крым, который тоже не случайно не уплыл в Россию в 1992 году (более того, Украина тогда приросла никогда не входившим в состав УССР Севастополем). Но и в 2022 году в Киеве ничего не поняли. До них не дошло, что их время прошло, что труба больше ничего не стоит, что теперь какую-то ценность для Запада представляет только сам факт их готовности воевать с Россией до последнего украинца, причём для США это уже не стратегический выбор. Стратегическая проблема – росийско-европейский разрыв – решена, теперь Вашингтону необходимо попытаться удержать европейский плацдарм в условиях начавшегося российского геополитического контрнаступления.
Для США остатки Украины чисто расходный материал. Её гибель Вашингтону надо сделать как можно более ужасной, чтобы впечатлительные европейцы как можно дольше боялись России и готовы были на любые жертвы, лишь спрятаться под ненадёжный, но в этих условиях безальтернативный, ядерный зонтик США.
Россия же и после 2022 года продолжала относиться к «братскому народу» максимально бережно. Всё же на осваиваемых после независимости территориях Украины, которые уже вошли и очевидно ещё войдут в состав России, оставались некоторые интересные промышленные активы (в первую очередь транзитные мощности, которые никогда не бывают лишними). Кроме того, через территорию Украины продолжал идти газ в Венгрию и Словакию, выступающих в ЕС за примирение с Москвой и возобновление торгово-экономического сотрудничества, а заодно и в Приднестровье, и в Молдавию (последнее несколько сдерживало антироссийских раж местных румынофилов и евроинтеграторов).
Теперь газ не идёт, а трубу, газохранилища и компрессорные станции Украина целыми не оставит – ВСУ и менее значимые промышленные объекты уничтожают отступая. Россию больше ничего не сдерживает, а Украина уже наносит воздушные удары не только по Курску, но и по Казани, примеряясь к Москве.
И вот Путин впервые за всё время конфликта говорит, что ответные разрушения на Украине будут в разы большие, чем в России, а парой дней раньше, предлагает американцам поиграть в дартс по Киеву «Орешником». Прозрение наступило, терпение закончилось, а «братский народ» испарился ровно в тот момент, когда в транзитной трубе до конца пересохли российские газовые интересы. Вместе с газовым транзитом закончилась для России легитимность украинского государства. Толку от него и раньше (кроме транзита) не было никакого, а вред оно приносило и будет приносить пока будет существовать хоть на одном квадратном миллиметре.
Думаете украинцы что-то поняли? Как же! Они до сих пор думают, что ловко нагадили сразу и русским, и венграм, и словакам, и молдаванам – создали мелкомасштабный кризис (на серьёзный уже ресурсов нет) и им за это ничего не будет, а США похвалят и помогут. Потом на руинах Киева и Львова будут спрашивать: «А нас за що?»
ukraina.ru
