Меркель и Четвертый рейх

Ангела Меркель в деле строительства Четвертого рейха сделала ставку на максимальное укрепление сотрудничества с Соединенными Штатами. Это дает Германии уникальный шанс без пакта Молотова — Риббентропа и войны на два фронта создать Четвертый рейх, несопоставимый по мощи со Вторым и Третьим, способный при удачном стечении обстоятельств в разгар будущего противостояния Америки и Китая перехватить лидерство у англосаксов. Сделать то, что не смогли ни Вильгельм Второй, ни Гитлер.

I.

Год, прошедший после государственного переворота в Киеве, коренным образом изменил российско-германские отношения. Все последние десятилетия их «особый» характер считался многими в России чем-то само собой разумеющимся. В эту «особость» также верили и одновременно ее панически боялись в Восточной Европе. Каждое российско-германское соглашение вызывало там крик о новом пакте Молотова — Риббентропа, об очередной попытке тандема Москва — Берлин разделить Европу. Достаточно вспомнить, как нынешний председатель польского Сейма Радослав Сикорский в соглашении о строительстве газопровода «Северный поток» увидел «зловещий пакт» и прямую угрозу существованию польского государства. Все первые месяцы украинского кризиса Ангелу Меркель после каждого ее разговора с Путиным журналисты и блогеры спешили назвать «фрау Риббентроп».

Насколько сильны были подобные страхи, свидетельствует то, что ей даже пришлось приурочить свою встречу с Петром Порошенко в Киеве к 75-й годовщине пакта и сделать специальное заявление. «Мое присутствие здесь показывает, что все изменилось. Германия не хочет провоцировать новую политическую беду» (Ангела Меркель, канцлер ФРГ). Однако слова Меркель не поколебали веру в «особость» российско-немецких отношений у одних и не развеяли страхи перед этой «особостью» у других. Даже осенью 2014 года в российской прессе было немало публикаций о Германии, с одной стороны, полных сочувствия (политика санкций против России «очевидно» противоречит ее национальным интересам), с другой стороны — надежды (кто еще, кроме Германии, в Европе сможет во имя собственных интересов остановить спровоцированный Америкой конфликт на Украине?):

«Нет никакого сомнения в том, что именно лидер ЕС, Германия, очень скоро станет в авангарде процесса возвращения нормальных отношений России и Европейского союза» (Борис Якеменко, историк, член Общественной палаты РФ, 25.09.14);

«В то время как Берлин потихоньку пытается нащупать точки опоры, чтобы выбраться из „украинского болота», в Вашингтоне делают все возможное, чтобы европейцы погрузились туда еще глубже» (Борис Кагарлицкий, экономист, 24.10.2014).

Однако к концу года стало уже совершенно очевидно, что от «особых» российско-германских отношений не осталось и следа. Германия, которая даже в разгар холодной войны, несмотря на все давление США, развивала экономические связи с Советским Союзом, ныне превратилась в самого деятельного и последовательного проводника политики санкций среди членов Евросоюза. Невзирая ни на какой ущерб для собственной экономики. «Германия выступает в качестве лидера в том, что касается санкций против России… Ее энергетика, машиностроение и ориентированные на восток компании имеют мощное лобби, в том числе в собственной партии Меркель. Тем не менее она смогла направить всех на путь использования санкций» (Тимоти Гартон Эш, The Guardian, Великобритания).

Поэтому неудивительно, что влиятельное британское издание «Таймс», подводя итоги 2014 года, назвало Ангелу Меркель «Человеком года» за «вклад в укрепление европейской безопасности в период возрождения российской агрессии в Восточной Европе». Не менее «высоко» роль Ангелы Меркель оценили и в российском либеральном сообществе. «Ангела Меркель сыграла решающую роль в противостоянии путинской агрессии против Украины и более широкой его концепции так называемого Русского мира. Она сыграла бОльшую роль, чем явно более слабый политик Обама, и выступила лидером западного мира» (Андрей Пионтковский, политолог, Россия).

Каких только объяснений причин радикального изменения восточной политики Германии в последнее время не появилось и в России, и за рубежом. Начиная с самых оригинальных. Включая даже такие: «Он аннексировал Крым и послал свои силы на Восточную Украину. Но лишь в тот момент, когда она ознакомилась с его традиционалистским взглядом на права геев, Ангела Меркель окончательно убедилась в том, что примирение с Владимиром Путиным невозможно» (Боян Панчевски, журналист, The Sunday Times). «Меркель не может найти общего языка с авторитарными мужчинами, которые демонстрируют, какие они мачо, — вот эти фото топлесс Путина» (Дирк Курбьювайт, редактор журнала Spiegel, автор двух книг о Меркель).

Преобладает, конечно же, куда менее экзотическое объяснение — Германия до сих пор не имеет полного суверенитета и фактически остается оккупированной Соединенными Штатами страной, а ее канцлеры с 1949 года, как поведал бывший начальник разведки ФРГ Комосса, вынуждены при вступлении в должность подписывать специальный «Акт канцлера», подтверждающий вассальную зависимость от Америки: «Судя по тому, как ведет себя нынешний канцлер Германии А. Меркель в связи с событиями на Украине, можно предположить, что „акт канцлера» продолжает действовать» (Валентин Катасонов, профессор МГИМО).

Одновременно в общественное мнение России стала активно внедряться идея о том, что конец «особых» отношений с Германией — это не результат объективного расхождения интересов двух стран, проявившийся в украинском кризисе, а следствие политического выбора конкретного канцлера Германии — Ангелы Меркель, полностью зависимой от англосаксов и действующей вопреки интересам собственной страны: «Факт того, что заявления Меркель и интересы Германии разошлись, у меня сомнения не вызывает» (Сергей Марков, политолог); «Ангела Меркель, поддерживая санкции США против России, сделала многое для того, чтобы Великобритания усилила свое влияние на европейском пространстве, ослабляя Германию» (Алексей Мухин, политолог); «Госпожа Меркель в данном случае является представителем англосаксов в континентальной Европе. Этаким англо-американским полицейским. При ней Германия впервые стала занимать проамериканскую и проанглийскую позицию, чего не было со времен Аденауэра» (Дмитрий Журавлев, генеральный директор Института региональных проблем).

Не обходится и без ссылок на заветы Бисмарка и традиции «Восточной политики» Вилли Брандта и Гельмута Шмидта, попранные Ангелой Меркель в угоду ее заокеанским хозяевам: «Есть ли в резиденции Меркель портрет Бисмарка? Если так, то она наверняка чувствует себя неловко под его пронизывающим взглядом» («Свободная пресса», Тень Бисмарка). Однако не выдают ли уважаемые обличители политики Меркель желаемое за действительное?

II.

Заинтересованность Америки в обострении российско-германских отношений очевидна, и ее за океаном даже не пытаются скрывать: «Соединенные Штаты должны бояться больше всего союза между Россией и Германией» (Дж. Фридман, глава аналитического центра Stratfor, США, 2014 год).

Очевидной является и зависимость Берлина от Вашингтона. Только из этих очевидностей совершенно не вытекает, что Ангела Меркель выстраивает политику с Россией, исходя не из немецких национальных интересов, а исключительно в угоду США. Польша куда более зависит от Вашингтона, да еще вдобавок и от Берлина, но разве ее политика на украинском направлении определяется этим? Скорее можно утверждать, что именно вассальная зависимость от «сильных мира сего» позволяет ей реализовывать собственные устремления на «восточных кресах». Тем более нет никаких оснований искать в зависимости от США первопричину действий Германии — самого влиятельного в настоящее время политического и экономического игрока на европейском поле.

«Ангела Меркель, будучи большим прагматиком, чем большинство других лидеров, едва ли являлась другом России… Простой вопрос: какую Украину предпочла бы видеть Германия — прозападную или находящуюся в союзе с Москвой, что могло бы вновь превратить Россию в европейскую сверхдержаву. Ответ самоочевиден» (Дмитрий Саймс, президент Центра Национального интереса, издатель журнала The National Interest).

Столь же сомнительными, как и игнорирование национальных интересов Германии, представляются и обвинения Меркель в забвении заветов Бисмарка, политику которого принято преподносить чуть ли не как образец «особых» русско-германских отношений. Дело, конечно, не в кочующей в последнее время из публикации в публикацию цитате Бисмарка о необходимости отторжения Украины от России. Это, как принято ныне говорить, — фейк. А по-старому — фальшивка. Но и без этих подделок у нас нет никаких оснований видеть в Бисмарке «друга» России. Свое отношение к нашей стране он выразил предельно ясно и четко: «Я не могу отделаться от мысли, что в будущем и, быть может, даже в близком будущем, миру угрожает Россия, и притомтолькоРоссия» (Отто фон Бисмарк, первый рейхсканцлер Второго рейха) [слово «только» выделено Бисмарком — И.Ш.].

Такая позиция Бисмарка в полной мере совпадала с позицией Фридриха Великого, внесшего не меньший чем он вклад в создание Германской империи: «Россия — это страшное могущество, от которого через полвека будет трепетать вся Европа. Происходя от этих гуннов и гепидов, которые сокрушили Восточную империю, русские могут очень скоро напасть на Запад» (Фридрих Великий, король Пруссии). Особо следует подчеркнуть, что написано это было в то время, когда Пруссия официально состояла в военном союзе с Россией.

Ничего удивительного в таком единодушии двух великих немецких политиков по отношению к России нет. Пруссаки, сыгравшие ведущую роль в формировании современного германского государства, сформировались как особая ветвь немецкой нации в процессе «натиска на Восток». Можно сказать, что их судьба и история неотделимы от «Дранг нахт Остен». Это их этнокультурная доминанта. Отсюда и вполне понятное и объяснимое отношение к русской нации, положившей предел их «натиску», как к глобальному, экзистенциальному врагу.

Бисмарк действительно завещал не воевать с Россией, о чем у нас очень любят говорить, забывая добавить, что за этим стояла не убежденность в стратегической целесообразности взаимовыгодных добрососедских отношений, а исключительно понимание невозможности военным путем «окончательно» решить русский вопрос: «Мы будем, по моему мнению, иметь больший успех, если мы просто будем с ними обращаться как с существующей постоянной опасностью… мы никогда не сможем устранить само существование этой опасности» (Отто фон Бисмарк, первый рейхсканцлер Второго рейха).

Вместе с тем «Железный канцлер» вовсе не призывал немцев смириться с неизбежностью сосуществования с Россией. Он предлагал ждать, когда Россия сама развалится из-за внутренних смут, и тогда без риска для себя воспользоваться открывшимся «окном возможностей» и свершить предназначение Германии — продвинуть единственно правильную цивилизацию на Восток: «При нападении на сегодняшнюю Россию мы только усилим её стремление к единству; выжидание же… может привести к тому, что мы дождёмся раньше её внутреннего распада, прежде чем она нападёт на нас, и притом мы можем дождаться этого, чем меньше мы будем путём угроз мешать ей скатываться в тупик» (Отто фон Бисмарк, первый рейхсканцлер Второго рейха).

В связи с этим совершенно необоснованным является представление о немецких политических деятелях, развязавших войну с Россией в 1914 году, как антиподах Бисмарка, отрицателях его заветов. К России они относились точно так же, как и он: «Россия должна быть безжалостно подавлена» (Теобальд фон Бетман-Гольвег, рейхсканцлер Второго рейха, 1914 г.). Но в отличие от Бисмарка они были уверены, что дальше ждать нельзя. Считали, что нет иного способа решить судьбоносный для немцев «русский вопрос», кроме как воспользоваться пиком военно-экономической мощи Рейха и временной слабостью России. К тому же (как всегда) и «англичанка гадила», создав у немцев уверенность, что в войну не вступит: «Россия усиливается и усиливается. Она превращается в кошмар…. Сейчас есть шансы, что все получится. К 1917 году у Германии не будет никаких… Западные державы бросят Россию, Антанта развалится, и Германия выйдет победителем» (Теобальд фон Бетман-Гольвег, рейхсканцлер Второго рейха, 1914 г.).

Показательно, что после краха Российской империи Германия, вместо того чтобы перебросить высвободившиеся войска на западный фронт, устремилась захватывать и грабить на Восток по линии Украина — Крым — Кавказ. В полной уверенности, что овладение русскими ресурсами — главный залог победы в мировой войне. В чем не сомневались тогда и англосаксы: «Германия, взяв под свой контроль ресурсы России [в 1918 году все считали Украину, Крым и Кавказ российской территорией], станет непобедимой» (Дэвид Ллойд Джордж, премьер-министр Великобритании в 1916-1922 гг.).

Во времена Третьего рейха все повторилось с поразительной точностью: уверенность, что без уничтожения России (тогда именовавшейся СССР) нет будущего у Германии; что ждать больше нельзя — или сейчас (пока Россия слаба, а Рейх на пике могущества), или уже никогда; что без захвата ресурсов Украины и Кавказа победить на Западе не удастся. Один из ведущих советских и российских германистов — Юлий Квицинский, предельно точно определил суть германской политики в отношении России: «Восточная политика Германии всегда была функцией мощи или немощи России. К сильной России Германия приспособлялась и иногда действовала с ней заодно, на слабую Россию она нападала и грабила ее» (Юлий Квицинский, посол СССР в Германии, замминистра иностранных дел СССР).

В эту формулу в полной мере укладывается не только политика Германии во времена Бисмарка, Первой мировой войны, броска на Восток в 1918-м и Великой Отечественной войны, но и в периоды взаимовыгодного сотрудничества. Рапалльский договор 1922 года до сих пор дает обильную пищу для рассуждений об особом «духе Рапалло» в российско-германских отношениях. Договор, несомненно, прорвал дипломатическую блокаду Советской России со стороны Запада, но он был и первым равноправным договором Германии после поражения в мировой войне. Никто другой, кроме России, в тех условиях на равноправное сотрудничество с побежденной Германией идти не желал. Однако при первой возможности, ради налаживания отношений с англосаксами и французами, Германия променяла «дух Рапалло» на «дух Локарно», открыто направленный против России. Был еще и пакт Молотова — Риббентропа в 1939 г., по которому в обмен на гарантию нейтралитета в войне за лидерство в западном сообществе против Польши, Франции и Великобритании Германия признала интересы СССР на постимперском пространстве. Что не помешало ей опять-таки при первой возможности пакт разорвать и отправиться по традиционному маршруту на Восток.

III.

Формула Юлия Квицинского справедлива и по отношению к «Восточной политике» Вилли Брандта и Гельмута Шмидта, в забвении традиций которой чаще всего обвиняют Ангелу Меркель. В СССР Московский договор с ФРГ 1970 года иначе как «историческим» не называли. До сих пор он считается одним из крупнейших достижений отечественной дипломатии. Еще бы, он дал зеленый свет политике разрядки, Западная Германия, наконец, признала послевоенные границы в Европе: «Московский договор стал не только правовой основой для коренного улучшения советско-западногерманских отношений, но и во многом способствовал благоприятному изменению политического климата в Европе, укреплению безопасности и доверия в центре европейского континента. Он снял наиболее серьезное препятствие на пути к обеспечению прочного мира в Европе — непризнание прежними правительствами ФРГ послевоенных границ» (МИД РФ, О МОСКОВСКОМ ДОГОВОРЕ МЕЖДУ СССР И ФРГ, Информационно-справочный материал).

Однако есть все основания утверждать, что договор отражал изменение лишь тактики, а не стратегии в «восточной политике» ФРГ. Первый канцлер ФРГ Конрад Аденауэр в деле возрождения немецкой государственности сделал ставку на полное подчинение страны Соединенным Штатам, покаяние за Холокост, согласие на австрийскую независимость. Таким способом он стремился, во-первых, восстановить германские позиции в западном сообществе, а во-вторых, используя мощь США, поглотить ГДР и вернуть Германии границы 1937 года, включая Калининградскую область и отошедшие к Польше восточногерманские земли. Отсюда демонстративный курс на конфронтацию с СССР и упорное непризнание послевоенных границ: «Результатом должно было стать восстановление позиций, потерянных Германией в Центральной и Восточной Европе… Это была политика… при опоре на Запад взять на Востоке реванш за проигранную Вторую мировую войну» (Юлий Квицинский, посол СССР в Германии, заместитель министра иностранных дел СССР).

В конце Второй мировой войны часть немецкой элиты считала необходимым капитулировать перед западными противниками, ради того чтобы сохранить возможность продолжить войну на востоке против СССР. Можно сказать, что Аденауэр воплотил эти идеи в жизнь в новых условиях после поражения Третьего рейха. Первой из поставленных целей Аденауэр добился — поверженная Германия стала не только полноправным членом Запада, но постепенно вышла в экономические лидеры Европы. А в XXI веке, благодаря проложенному им курсу, уже на повестке дня стоит вопрос контроля Германии за европейскими структурами, когда-то создававшимися в целях удержания немцев во власти англосаксов.

«Германия все настойчивей пытается перехватить контроль над Европейским союзом, который во многом создавался как англосаксонский проект контроля над Европой, и в первую очередь над самой Германией. То есть амбиции Германии, которая сама еще не восстановила собственный суверенитет, уже простираются на весь континент. Четвертый рейх — не выдумка пропагандистов, а неизбежное следствие развития германского народа в том случае, если он освободится от англосаксонского надсмотрщика» (Петр Акопов, публицист, газета «Взгляд»).

«Восточная» же политика Аденауэра, в отличие от «западной», потерпела полный крах. Военная мощь СССР была такова, что заставить его уйти из Восточной Германии оказалось невозможно. Не удалось, несмотря на все усилия немецких властей, и спровоцировать Америку и Англию на войну с Советским Союзом. Оказалось, что курс на восстановление Германии в границах 1937 г. с позиции силы бесперспективен. Пришлось от конфронтации с Советским Союзом переходить к сотрудничеству. Проводить, начиная с Вилли Брандта и Гельмута Шмидта, новую восточную политику, получившую в Германии название «поворот путем сотрудничества». Ее отправной точкой и стал Московский договор 1970 года. Следует особо подчеркнуть, что радикально изменить политику в отношении СССР — от конфронтации к сотрудничеству — ФРГ смогла в самый разгар холодной войны, несмотря на открытое противодействие Соединенных Штатов. Немцам, когда речь зашла об их жизненных интересах, не помешали ни американские оккупационные войска, ни Акт канцлера.

За новую восточную политику ФРГ пришлось заплатить признанием ГДР, новых границ Польши и Советского Союза. Однако она дала Западной Германии рычаги влияния в нужном ей направлении на СССР и возможность подготовить почву для мирного поглощения ГДР (про юридические формальности, связанные с ее признанием, Бонн при первой же возможности забыл): «Перенос ударения с насилия на сотрудничество и открытость, на права человека оказался более плодотворным в политическом и социально-экономическом смысле, чем любая из военных систем и технологий, придуманных после 1945-го» (Валентин Фалин, посол СССР в ФРГ, заведующий международным отделом ЦК КПСС).

Новая восточная политика строилась в точном соответствии с заветами Бисмарка — не вступать в прямую конфронтацию с Россией, а ждать ее внутреннего краха и готовиться к рывку на Восток. Ждать пришлось недолго: «Когда рухнула Берлинская стена, а затем и сам Советский Союз, от Московского договора СССР не было никакого проку…. Восторжествовала западногерманская политика ревизии итогов Второй мировой войны» (Юлий Квицинский, посол СССР в Германии, заместитель министра иностранных дел СССР).

Впрочем, не надо забывать, что полной ревизии итогов Второй мировой войны Германия тогда, да и до сих пор, не добилась: вернуть удалось лишь Восточную Германию, западная граница Польши осталась по Одеру и Нейсе, а Кенигсберг по-прежнему Калининград. Крах Советского Союза не привел автоматически к пересмотру курса Брандта — Шмидта в восточной политике Германии. Для броска на Восток у нее еще не было ни экономических, ни военно-политических сил. В первую очередь Германии надо было интегрировать ГДР и переварить советское наследие в Восточной и Центральной Европе. «После ликвидации СССР и Югославии Германия получила для ничем не ограниченного экономического освоения и эксплуатации всю Центральную Европу и Балканы — то, за что она сражалась в двух мировых войнах…. Положительный результат для Германии… — это беспрецедентный в современной Европе взлет германской промышленности и торговли» (Дмитрий Семушин, обозреватель ИА REGNUM).

Кроме того, «особые» отношения с Россией, достигшие расцвета при Гельмуте Коле и Герхарде Шредере, позволили Германии занять в Евросоюзе крайне выгодную в политическом отношении позицию куратора России, которую у нас почему-то считали позицией «адвоката России» в ЕС: «Германия была в Европе главным защитником интересов России» (Александр Тэвдой-Бурмули, доцент кафедры европейской интеграции МГИМО (У) МИД России, 27.11.14)

В экономическом плане «особые» отношения создавали идеальные возможности для «освоения» российского рынка, постепенного превращения России в сырьевой придаток Германии: «Германия превратила свои торговые связи с Россией из прежних взаимовыгодных в колониальные: экспортирует туда промышленные товары высокого передела, а импортирует газ, нефть и необработанные материалы» (Джеймс Петрас, профессор, США).

Только к середине нулевых творческое сочетание курса Аденауэра (на западном направлении) и Брандта — Шмидта (на восточном) создало условия для выхода немецкой политики на качественно новый уровень. Именно Ангела Меркель, возглавившая правительство ФРГ в 2005 году, попыталась конвертировать экономическое лидерство в Евросоюзе в политическое, возродить в новом обличье созданный Бисмарком Германский рейх, что и сделало неизбежным радикальное изменение «восточной политики» Германии.

IV.

Творческое сочетание политического курса Аденауэра (на западном направлении) и Брандта-Шмидта (на восточном) в XXI в. принесло свои плоды: у Германии появился шанс конвертировать обретенное экономическое лидерство в Евросоюзе в политическое, попытаться вновь воплотить в жизнь великодержавные устремления. Начало новому этапу в германской политике было положено еще при канцлере Герхарде Шредере: «С течением времени Германия (это произошло главным образом благодаря Шредеру, Штайнмайеру и Фишеру…) выработала настоящую внешнеполитическую доктрину, которая неизменно подразумевает вмешательства: война может быть лишь последним средством после исчерпания всех остальных переговорных ресурсов» (Жером Вайян, профессор, Франция).

В полной мере Германия заявила о себе как о великой державе не только в экономическом, но и в военно-политическом смысле уже при Ангеле Меркель. Именно в период ее канцлерства ФРГ стала активно устанавливать политический контроль над Евросоюзом, превращать «брюссельскую бюрократию» в послушных проводников воли Берлина: «Формальное председательство на заседании Европейского Совета… осуществлял бывший премьер-министр Польши Дональд Туск…. Вместе с тем… все понимают, кто на самом деле председательствует в Европе» (Тимоти Гартон Эш, «The Guardian», Великобритания, 2015).

На Мюнхенской конференции в феврале 2014 г. представители Германии даже и не пытались скрывать глобальных амбиций своей страны: «Если коротко, то я хочу говорить о новой роли Германии в мире» (Иоахим Гаук, Президент ФРГ). «Применение военной силы — это последнее средство. Я за политическую сдержанность. Но мне хотелось бы сказать, что это не означает невмешательства. Германия слишком большая страна, чтобы просто комментировать вопросы мировой политики» (Франк-Вальтер Штайнмайер, министр иностранных дел ФРГ). В этих заявлениях немецких политиков ярко проявилось радикальное изменение положения Германии в период правления Ангелы Меркель.

«Впервые в истории Германия добилась в Европе чисто экономическими методами того, чего десятилетиями ранее добивалась, но так не смогла добиться военными: она, по сути, контролирует огромную часть европейского континента. И во многом заслуга в том принадлежит именно бундесканцлеру Ангеле Меркель. Создание эдакого „Меркель-рейха» могло бы стать венцом ее политической карьеры. Слава „собирательницы европейских земель» является одним из мощных факторов ее электоральной поддержки внутри страны» (Георгий Бовт, публицист).

В самой Германии результаты великодержавной политики Меркель оцениваются еще более высоко: «Ангелу Меркель называют наследницей Бисмарка. Сегодня позиции Берлина в Европе намного сильнее, чем это было в конце XIX века. Тогда у Германской империи имелись очень сильные конкуренты в лице Великобритании, Франции и России, сейчас бросить вызов доминированию ФРГ в Европе никто не может» («Spiegel», 02.15).

Как видим, в Германии, в отличие от России, Меркель и Бисмарка не противопоставляют. Фактически при Меркель Германия стала возвращать потерянное в результате поражения во Второй мировой войны политическое господство в Европе. Или, иными словами, в активную фазу перешло возрождение созданного Бисмарком Германского рейха, правопродолжателем которого ФРГ официально объявила себя еще при Аденауэре.

Германского рейха без натиска на Восток не бывает. И он себя не заставил долго ждать. Причем начался новый «Дранг нахт Остен» вовсе не сейчас на Украине. Первые «заходы» по традиционной для Германии линии: Украина-Крым-Кавказ, стали предпринимать гораздо раньше. Причем в этот раз в обратном порядке. В 2008 г. министр иностранных дел ФРГ Штайнмайер выдвинул план по урегулированию конфликта между Грузией и Абхазией, который, в сущности, означал немецкий протекторат над Абхазией в обмен на астрономическую для маленькой республики сумму — 20 миллиардов евро инвестиций. Примерно в тоже время, представители Евросоюза делали выгодные предложения Южной Осетии: в обмен на отказ от союза с Россией признание независимости республики от Грузии, гарантом которой будет ЕС. Тогда эти планы провалились: решить геополитические проблемы с помощью «осла, груженного золотом» не удалось. Да и у Соединенных Штатов, как показала агрессия Грузии против Южной Осетии в августе 2008 г., были совсем иные планы, явно не совпадавшие с немецкими.

Следующий «заход» Германия совершила в 2009 г. Согласие России на контроль европейских структур над Крымом Штайнмайер «совершенно случайно» сделал одним из условий поддержки российской инициативы по созданию новой системы безопасности в Европе. Мечта о превращении Крыма в немецкую Ривьеру никуда не исчезла. «Нам стоит подумать и о том, где ЕС и ОБСЕ могут проявить еще больше активности для того, чтобы предотвратить возникновение новых нестабильных ситуаций — например, в Крыму» (Франк-Вальтер Штайнмайер, министр иностранных дел ФРГ, 2009).

Следует вспомнить в этом ряду и попытку Ангелы Меркель в период президентства Дмитрия Медведева добиться сдачи Россией Приднестровья в обмен на обещание безвизового режима с Евросоюзом. Правда, результат опять был никакой: «морковка» не сработала, как и «осел» с 20 миллиардами в Абхазии. Однако главным проявлением новой восточной политики Ангелы Меркель стала программа «Восточного партнерства», направленная на отрыв от России и перевод в сферу влияния Евросоюза Белоруссии, Украины, Молдавии, Армении и Грузии. Обычно эту программу связывают с Польшей, Швецией и «брюссельской бюрократией». Но надо отдавать себе отчет в реальном политическом весе формальных авторов и исполнителей программы. Без Германии никакого «Восточного партнерства» ЕС никогда бы не было.

V.

Новый «натиск на Восток», который после всего происходящего на Украине бескровным уже не назовешь, не только дань традициям немецкой внешней политики. Он самым непосредственным образом обусловлен жизненными интересами современной Германии, вставшей на путь строительства Четвертого рейха. И, как не покажется странно, возрождением российской государственности. Вспомним формулу Юлия Квицинского о роли мощи и немощи России в политике Германии.

ФРГ стала главным выгодополучателем от распада СССР: присоединила Восточную Германию, поставила под свой политический и экономический контроль Восточную и Центральную Европу, Балканы. Благодаря открывшимся рынкам (в значительной мере российскому рынку и российскому сырью) получила дополнительные доходы в сотни миллиардов, вложенные в развитие страны, и позволившие ей стать первой экономикой Европы. Без «немощи» СССР, а затем в 90-е годы РФ ничего подобного не могло состояться. Поэтому в восстановлении российской государственности Германия, естественно, увидела угрозу своим жизненным интересам: что крах СССР подарил, того при восстановлении России есть риск лишиться. Не случайно в Сиднее Меркель вдруг заговорила о русской угрозе Балканам.

Кроме того, уже полученные дивиденды — это еще не все, на что Германия могла рассчитывать, и что считала для себя необходимым. Почти обретенным в результате распада СССР первенством в Европе амбиции Германии не ограничиваются. Но для заявки на глобальное лидерство в Западном мире, для возможности на равных соперничать с англосаксами ей, как и во времена Вильгельма Второго и Гитлера, необходимо обладание ресурсами России, а, как минимум, обеспечить свой контроль над Украиной. Инициированные Россией интеграционные процессы на постсоветском пространстве способны поставить крест на стратегических планах Германии. И опять срабатывает старый комплекс немецкой элиты: или сейчас, пока Россия еще не восстановилась, или никогда: «Готовность России создавать Таможенный союз и Евразийский союз стала для Германии той чертой, за которой последовал решительный конфликт с Россией» (Дмитрий Семушин, обозреватель ИА REGNUM).

Самым непосредственным образом радикальное изменение восточной политики Германии при Ангеле Меркель — от сотрудничества к конфронтации — связано и с планами по установлению политической гегемонии в Евросоюзе. С экономическим лидерством Германии в ЕС уже смирились, но претензии на политическое лидерство вызывали и вызывают настороженность. Не случайно, Германия довольно долго была вынуждена действовать на политической сцене «из тени», через «брюссельскую бюрократию». Но крах СССР был благом не только для нее, а и всей Европы. Без «крупнейшей геополитической катастрофы» никакого Евросоюза в его нынешних границах просто не могло быть, как не могло быть и взлета благосостояния европейцев в 90-е — начале 2000-х годов. Поэтому усиление России и запуск интеграционных процессов на постсоветском пространстве открыли перед Германией возможность консолидировать вокруг себя страны Европы на антироссийской основе и таким образом легитимировать свою власть в Евросоюзе: «Германия пришла к выводу, что сегодня существует только один способ добиться внутри ЕС не только экономического, но и политического лидерства: возглавить антироссийский лагерь…. антироссийский ход Меркель — это ее попытка встать во главе Евросоюза в политическом и геополитическом смысле» (Дмитрий Суслов, замдиректора Центра комплексных европейских и международных исследований Высшей Школы Экономики).

VI.

Новый немецкий и общеевропейский «натиск на Восток» мог захлебнуться в самом начале, и не повлечь за собой войну на Украине и самый острый со времен Карибского кризис по линии Россия-Запад, если бы не заинтересованность в нем Соединенных Штатов. Германия, даже вместе со всем Евросоюзом, еще не способна навязывать свои условия России и по своему усмотрению перекраивать постсоветское пространство. Провалы в Абхазии и Приднестровье тому наглядный пример. Другое дело, вместе с Америкой. Тогда расклад сил резко меняется.

В середине 2000-х для Соединенных Штатов стало очевидно, что они слишком рано списали со счетов Россию: она пережила потерю огромных территорий, многократное снижение экономического и военного потенциалов, и вновь возвращается на мировую арену в качестве самостоятельного политического центра. Более того, державы, претендующей на равноправный диалог с Соединенными Штатами, чего в последние четверть века себе никто не позволял. Дошло даже до того, что Россия поставила вопрос о пересмотре итогов Холодной войны и выработке новых международных норм, отражающих многополярность современного мира: «Нужно садиться и договариваться по итогам „холодной войны». Должен быть глобальный конгресс, который должен собрать всех ключевых игроков» (Евгений Лукьянов, заместитель секретаря Совета безопасности РФ).

Для Соединенных Штатов на кону оказались итоги их победы в Холодной войне, принесшие им колоссальные политические и экономические дивиденды. Поэтому неизбежным ответом на стремление России вновь вернуть себе место самостоятельного центра силы стала попытка «дожать» Россию. «Дожать» — не значит вернуть обратно в вассальную зависимость 90-х. Цель иная: пока Россия еще не окрепла, довершить начатое распадом СССР. «Так называемые победители [в Холодной войне] решили дожать ситуацию, перекроить весь мир исключительно под себя, под свои интересы» (Владимир Путин, Президент России, Выступление на Валдайском форуме, Сочи, 2014)

С легкой руки Бжезинского в сознании американской, да и всей западной элиты прочно утвердилось мнение, что без Украины Россия никогда не сможет вернуться в разряд великих держав. Это воспринимается, как аксиома. «С Украиной Россия — Соединенные Штаты, без Украины Россия — Канада» (Норман Стоун, английский историк). Поэтому борьба за Украину вышла на первый план в американской стратегии сокрушения России. С точки зрения США отрыв Украины от России позволит окончательно «зачистить» европейский театр геополитического противостояния, даст Соединенным Штатам гарантию на будущее от сюрпризов со стороны России.

VII.

Стремление США «дожать» Россию явилось для Германии подарком судьбы. Появилась возможность, используя мощь сюзерена, по системе Конрада Аденауэра, реализовать жизненно важные немецкие национальные интересы: получить под свой контроль Украину. «Установление Германией над Украиной политического контроля (экономический — дело техники) означало бы прорыв в национальном германском бытии. За период с 1918 года Германия предпринимает уже третью попытку оккупировать Украину. Немцы всегда были заинтересованы в монопольном использовании украинских ресурсов» (Игорь Николайчук, Российский институт стратегических исследований)

Более того, в случае полного успеха американской стратегии взять под свой политический и экономический контроль еще и ресурсы Российской Федерации. Гарантией того, что именно Германия будет главным выгодополучателем от американских геополитических планов в отношении России, в Берлине вполне логично считают неизбежное в ближайшем будущем противостояние США и Китая. О чем свидетельствует уже объявленный Америкой план переноса своих военно-политических усилий в Азиатско-Тихоокеанский регион. В этих условиях Соединенным Штатам неизбежно понадобится «смотрящий» за Европой и Евразий. Главное сейчас доказать преданность и полезность Вашингтону.

«В Берлине хорошо понимают, что ресурсы США для поддержания их гегемонии в мире ограничены, и, более того, они сокращаются. Поэтому „участие» США в будущем присутствии в Евразии будет носить выборочный характер…. Поэтому Германия станет более успешно утилизировать в своих интересах то, что останется от России в итоге нынешнего геополитического конфликта» (Дмитрий Семушин, обозреватель ИА REGNUM). Поэтому Ангела Меркель в деле строительства Четвертого рейха сделала ставку на максимальное укрепление сотрудничества с Соединенными Штатами (исключительно из прагматичных, как водится у немцев, соображений). Это дает Германии уникальный шанс без Пакта Молотова-Риббентропа и войны на два фронта создать Четвертый рейх, несопоставимый по мощи со Вторым и Третьим, способный при удачном стечении обстоятельств в разгар будущего противостояния Америки и Китая перехватить лидерство у англосаксов. Сделать то, что не смогли ни Вильгельм Второй, ни Гитлер.

VIII.

Казалось бы, выход Германии на тропу строительства Четвертого рейха должен был привести к обострению ее отношений с Америкой — англосаксы всегда видели прямую угрозу своей безопасности в контроле Германии над континентальной Европой. Однако этого не произошло. Трудно предположить, что глобальные устремления Германии не очевидны Соединенным Штатам. Но вступать сейчас в противостояние с нею им пока нет никакой нужды. Американцы последовательно демонстрируют политику решения проблем по мере их поступления.

В настоящее время весовые категории США и Германии, как и всего Евросоюза, несоизмеримы. Американцы достаточно убедительно показали европейцам «кто есть кто», непринужденно устранив с политической сцены посмевших фрондировать Ширака и Шредера. Кроме того, после провала политики Буша-младшего «нахрапом» установить американское мировое господство США стремятся не распылять силы, и по максимуму использовать в своих целях ресурсы союзников. Для того чтобы «дожать» Россию, оторвав от нее Украину, Соединенным Штатам нужен был эффективный и заинтересованный исполнитель их планов в Европе. Провал первой попытки оторвать Украину с помощью «оранжевой революции» это наглядно доказал. Аморфный Евросоюз для такой цели не годился. Пришлось сделать ставку на Германию. Другого претендента на роль «эффективного менеджера» американских планов в Европе просто нет. Не полякам же доверить столь ответственную миссию. Американцы хорошо знают потенциал своих вассалов.

На очевидную устремленность Германии к Четвертому рейху Соединенные Штаты пока закрыли глаза — всему свое время. Не одни немцы прагматики. Показательны слова госсекретаря Керри, произнесенные после великодержавных заявлений немецких политиков на Мюнхенской конференции — 2014. «Пока что лишь немногие страны действительно готовы взять на себя руководство… Руководство означает не только иметь хорошие дискуссии в Мюнхене. Оно означает также выделение соответствующих ресурсов» (Джон Керри, госсекретарь США)

IX.

Отторжение Украины от России готовилось не один год и планировалось к осуществлению через Соглашение об ассоциации с Евросоюзом. Однако к всеобщему изумлению Запада, Россия полностью переиграла Берлин и Брюссель на дипломатическом фронте. На Вильнюсском саммите Янукович Соглашение не подписал. Германия и Евросоюз в целом «не оправдали высокого доверия» Соединенных Штатов, полностью провалили порученное им дело. Пришлось Америке брать ситуацию в свои руки: ставить «во фрунт» близких к Януковичу олигархов, заставлять его не применять силу к Майдану, организовывать в Киеве вооруженный переворот и вводить в дело раньше запланированного времени отряды бандеровцев. А в дальнейшем еще и обрушивать цены на нефть к немалому убытку собственных нефтегазовых компаний.

Возмущение Вашингтона неспособностью союзников решить поставленную перед ними задачу, было настолько велико, что Виктория Нуланд демонстративно признала подлинность своего телефонного разговора с послом США в Киеве, в котором она послала европейцев «на три буквы». Штайнмайера вместе с его коллегами — министрами иностранных дел Франции и Польши, американцы заставили сыграть унизительную роль ширмы государственного переворота при подписании соглашения оппозиции с Януковичем от 21 февраля.

Одними оскорблениями и унижениями дело не ограничилось. Берлин лишили обещанной ему квоты в новой украинской власти — поста президента Украины. Ставленники Соединенных Штатов стали и премьером (Арсений Яценюк) и президентом (Петр Порошенко) «незалежной». Немецкая креатура — Кличко, вынужден был забыть о претензиях на президентский пост. Ангеле Меркель наглядно продемонстрировали, что Америка не собирается преподносить Германии Украину на «блюдечке с голубой каемочкой». Право быть «смотрящим» надо заслужить.

Однако все это не только не ослабило, а напротив, укрепило союз Германии с Америкой на антироссийской почве. Для Берлина стало совершенно очевидно, что он пока не в состоянии без прямой поддержки Вашингтона установить контроль над Украиной. Даже Молдавию он не сумел бы удержать в орбите Евросоюза без вмешательства США в украинский кризис. Плюс к этому, провал в Вильнюсе поставил под сомнение и политическое лидерство Германии в Европе. «По одному из наиболее важных вопросов европейской внешней политики Германия потерпела неудачу» («Spiegel», «Провальный саммит: Как Евросоюз потерял Россию из-за Украины»).

В этих условиях укрепление союза с Соединенными Штатами для Германии оказалось единственным и обязательным условием сохранения стратегического курса на построение Четвертого рейха. В свою очередь, обострение отношений с Москвой после возвращения Крыма в Россию повысило заинтересованность Вашингтона в союзе с Берлином. Никому кроме проштрафившейся Ангелы Меркель Америка не могла доверить продолжение дела, которому Штаты в результате переворота в Киеве придали нужное им направление. Во-первых, только Берлин мог играть столь необходимую для США на тот момент роль «доброго следователя». Во-вторых, без заинтересованности Германии — самой сильной экономики ЕС, нельзя было воплотить в жизнь убыточную для европейских стран политику экономических санкций против России.

К тому же поражение Германии в Вильнюсе стало для Вашингтона дополнительным аргументом в пользу углубления союза с Берлином — показало, что еще очень не скоро он будет опасен для лидера Запада. Тем более что американцы прекрасно понимают: активно участвуя в политике противостояния с Россией, Германия совсем не обязательно превратится в Четвертый рейх. Она вполне может на этом пути и надорваться. США совсем не будут против, если придется заплатить столь «высокую» цену за устранение России, как самостоятельного центра силы в Евразии. В чем в немцы, надо полагать, не сомневаются. «США, похоже, собираются бороться с Путиным до последнего европейца» (Карл Севельда, Председатель правления Raiffeisenbank International).

С задачей обеспечения европейского единства в политике антироссийских экономических санкций Меркель в полной мере справилась. Она не позволила национальным эгоизмам в европейских государствах встать выше общих интересов Запада. Показательна история с Венгрией и ее премьером Виктором Орбаном, который попытался с помощью особых отношений с Россией отстаивать суверенитет и традиционные ценности венгерской нации от Брюсселя. Меркель быстро поставила его на место. «Орбан совершил разворот на 180 градусов в украинском вопросе. С помощью Меркель он понял, что он в значительной степени недооценивал конфликт и что он серьезно недооценивал Меркель и позицию Европы, которая стоит за ее спиной» (Мануэль Саррацин, заместитель председателя немецко-венгерской группы в парламенте ФРГ).

Однако и в роли «доброго следователя» Меркель опять «не оправдала высокое доверие» США. Ей не удалось добиться от России сдачи позиций на украинском направлении. Саммит в Брисбене она просто провалила, отсюда и откровенная истерика в Сиднее с обвинениями России, на грани дипломатического фола, во всех смертных грехах. Два провала менее чем за двенадцать месяцев — это уже много. Подключение к переговорам с Россией Президента Франции иначе как «черной меткой» Берлину со стороны США не назовешь. Германию лишили статуса главного уполномоченного в отношениях Запада с Россией.

Некоторые итоги

Со времени государственного переворота в Киеве прошел год. Можно подвести некоторые предварительные итоги радикального изменения восточной политики Германии. В настоящее время совершенно очевидно, что Ангела Меркель пытается построить Четвертый рейх с помощью союза с Америкой. Совместно «давя» Россию, закрепить политическое лидерство в Евросоюзе и поставить под немецкий контроль ресурсы России, в первую очередь, Украину. Такая политика вполне может принести Германии желаемый результат, но только при одном условии, если удастся сломать Россию через колено в короткий срок.

Америка в состоянии играть «в долгую», пойти по пути затягивания и обострения конфликта на Украине. Даже если и не удастся полностью оторвать Украину от России то, во всяком случае, удаться ее ослабить через украинский кризис и противостояние с Евросоюзом. Геополитическая выгода США очевидна. Тем более что такая политика ослабляет и Германию, ее энергия замыкается на Россию и перестает быть опасна Соединенным Штатам даже в отдаленной перспективе.

Для Германии ситуация принципиально иная. Ей, как всегда в немецкой истории, нужен блицкриг. Затягивание конфликта — прямая угроза лидерству в Евросоюзе, курсу на его превращение в новую форму Германского рейха. Год немецкого политического лидерства в ЕС принес европейцам одни убытки. Все меньше желающих нести убытки здесь и сейчас ради того, чтобы не потерять больше завтра, и приобрести что-то в отдаленной перспективе, которая по мере развития украинского кризиса становится все туманнее. О том, что в ЕС фронда Германии, не справившейся с общеевропейским делом, растет, свидетельствует пример все той же Венгрии, вновь проявившей инициативу в налаживании взаимовыгодных отношений с Россией.

Но главное даже не в этом пошатнувшемся положении лидера. В случае затягивания кризиса Германия рискует попасть в стратегическую ловушку противостояния с Россией, подобную той в которую безуспешно пытался загнать Гитлера Чемберлен после Мюнхена. Политика Меркель может позволить американцам сделать с Германией то, что не удалось тогда Чемберлену. Но и немецкая элита американские многоходовки прекрасно понимает. Потому, с одной стороны, германские власти предпринимают попытки «законсервировать» ситуацию в Донбассе по приднестровскому варианту, не допустить поставку оружия на Украину из США. С другой, в Германии все сильнее начинают раздаваться голоса противников курса Меркель на конфронтацию с Россией. Не из пацифизма и стремления к равноправному сотрудничеству с Россией. Оппоненты Меркель считают, что «окно возможностей», открывшееся с распадом СССР захлопывается. Россия вновь обретает силу, и прямое противостояние с нею может поставить под угрозу перспективы создания Четвертого рейха. А это курс не Меркель, это курс германской нации.

Немцы сейчас самые главные проводники антироссийский политики в Европе, так как она пока отвечает их стратегическим интересам и сулит в случае успеха огромные выгоды. Но именно они могут стать ее противниками и расколоть единый фронт Запада, как уже не раз бывало в истории, если окончательно станет ясно, что блицкриг провалился, если мы выдержим нынешний натиск и переведем игру «в долгую». Вместе с тем, нет оснований полагать, что это произойдет уже в ближайшее время. Прошлый блицкриг потерпел крах в декабре 1941 под Москвой, но Третий рейх продолжал «натиск на Восток» еще два года и дошел до Сталинграда и Кавказа, а затем боролся вплоть до падения Берлина.

Речь сейчас не идет о прямых параллелях со Второй мировой войной (хотя некоторые уже начали рассуждать о Третьей мировой). Речь о том, что не надо забывать об упорстве и целеустремленности немцев. Противостояние предстоит долгое и напряженное. В одной из недавних работ, посвященных кризису в отношениях России и Запада, дан очень точный образ. «Стороны подобны канатоходцам, идущим навстречу друг другу над пропастью. Задача — не сорваться самим и помочь это сделать противной стороне». (Владимир Павленко, Владимир Штоль. «Германия — СССР — Россия: не сорваться с каната…»).

Помочь Западу «сорваться с каната» мы можем, проявив упорство и выдержку. Напомню формулу Юлия Квицинского: «Восточная политика Германии, а в более широком смысле и ее внешняя политика в целом, всегда были функцией мощи или немощи России» (Юлий Квицинский, посол СССР в ФРГ, зам. министра иностранных дел СССР). Поэтому только от нас зависит — будет или нет Германия принуждена ради построения Четвертого рейха отказаться от конфронтации с Россией и признать интересы России на постсоветском пространстве, как уже однажды она это сделала и признала интересы СССР на постимперском в Пакте Молотова-Риббентропа. Все шансы на это есть. Не зря Пакт столь ненавистен англосаксам и страшен лимитрофным государствам. Видимо, подсознательно они чувствуют, что он является воспоминанием об их будущем.

Игорь Шишкин,

заместитель директора Института стран СНГ

regnum.ru