Читая новости про Набу, всё время поправляю себя, что это теперь не планета из «Звёздных войн», где молодая Портман подвизалась «демократически избранной королевой», а какая-то мутная контора у небратьев.
Не хочу комментировать обильную новостную текучку по поводу сего заведения, благо по теме даже и наш Верховный успел отметиться. Лучше, пользуясь случаем, порассуждаю о том, что такое вообще «борьба с коррупцией» в странах глобалистской полупериферии — на уровне картины мира. Да, если кто забыл, как расшифровывалась аббревиатура ФБК — это и про нас тоже.
Новости партнеров
Почему в фокусе внимания именно «борьба с коррупцией», а не сама «коррупция»? Дело в том, что тут сам язык подготовил для нас когнитивную ловушку: будто бы сначала есть «коррупция», а потом в качестве ответа появляется борьба с нею. В действительности же ещё вопрос, что было раньше: курица или яйцо; так, я многократно показывал на примерах, что значительная часть современной российской «коррупции» является прямым порождением решений, принятых некогда под флагом «борьбы с коррупцией». Про это было несколько текстов, в т.ч. и здесь, кому интересно, гляньте поиском.
Сейчас о другом. Суть модели, общей для всех полупериферийных стран — это особые отношения так называемых «элит» этих стран с метрополией, то, что я называл «агентированностью». Если совсем по-простому, «элиты» это та часть туземцев, которая концентрирует ресурсы, отжимаемые у своих соплеменников, для их последующего вывоза в имперский центр, где их разными сравнительно честными способами потом от этих ресурсов освобождают.
Бесперебойность процесса требует в качестве обязательного условия инсталляции набора колониальных институтов, называемых разными красивыми словами — «демократия», «рыночная экономика», «частная собственность» и т.п., но реальная функция всего этого набора — способствовать быстрой сепарации соответствующего социума на элитариат и лохосферу.
Тут важно вот что. Лохи не могут не видеть, что их грабят. Но они должны пребывать в уверенности, что это некий, пусть и перманентный, сбой в системе, а не сама система. Именно для этого служит слово «коррупция». А «борьба с коррупцией» — это, соответственно, механизм, обеспечивающий вторую обязательную часть: вывоз ресурсов в метрополию. Как только элитарии накапливают слишком много ресурсов у себя в стране, и перестают их регулярно отгружать в хартленд — тут-то на сцену и являются борцы, шантажирующие элитариев лохосферным бунтом (и подчас действительно его устраивающие).
Борцы — это контрэлита, «запасная власть», выращиваемая именно для того, чтобы либо стимулировать туземную илиту к ускоренному вывозу, либо сменить её вовсе, если возомнит. При этом выращиваемая именно так, чтобы в случае смены власти грабить лохов ничуть не меньше, чем предшественники, но при этом сразу же отгружать добро на базу — это называется «интеграцией в глобальный мир».
Про бусы
Есть архетипический сюжет про глупых дикарей, которые «за бусы» продавали европейским колонизаторам самое ценное — земли, соплеменников, собственное будущее и т.д. Я всегда пытался понять, что ж такого было в этих самых бусах — именно глазами «индейцев», и мне тут сильно помог Грэбер своей последней предсмертной книжкой. Да, бусы действительно были сверхценностью в их социуме. Ради которой многое можно отдать. И это многое нам объясняет в том числе и про нас самих, нынешних.
Новости партнеров
Новость светской хроники: Полина Д. увела у подруги мужа-миллиардера. Бурный всплеск обсуждений у рублёвско-новорижских кумушек. Основной вывод: да, Полине с её амбициями нужен был миллиардер, а не теперешний муж — отставной телеведущий, чья слава осталась в далёком прошлом, не говоря уж о деньгах. Поставьте на это место любую другую новость из этого раздела — месячной, годичной, десятилетней, столетней и т.д. давности. Биологи говорят, что мы довольно редкий в природе парно-турнирный вид: в отличие от чисто парных и чисто турнирных, у нас часть популяции довольствуются своим социальным местом и актуальным партнёром, а другая часть находится в постоянной борьбе за место на вершине пирамиды.
Введу понятие «иерархический инстинкт»: стремление к распределению по этажам социальной лестницы, и поиск маркеров такого распределения. Вебленовско-бодрийяровское «ритуально-демонстративное потребление» — об этом же: часы показывают время одинаково, но есть часы за 10 долларов, а есть за миллионы, и такие часы носят не для того, чтобы время смотреть, а для того, чтобы демонстрировать свой статус.
У индейцев не было денег, частной собственности, роскоши. Им было трудно демонстрировать друг другу статус — татуировки, перья, скальпы и т.д. И это ключевая уязвимость, ахиллесова пята — человек (не всякий, но именно «турнирного» склада) готов нередко жизнь отдать, но доказать, что он стоит выше других. Моя бабушка в деревне экономила на еде, но копила на телевизор, который никогда не смотрела — он должен был быть в хате, чтобы «не хуже людей».
А тут, понимаешь ли, приезжают люди из-за моря и предлагают тебе артефакт, который можно надеть на себя и продемонстрировать на ближайшем племенном совете, что у тебя есть вещь, которой ни у кого другого никогда не было и никогда не будет. И купаться во флюидах чёрной зависти. А представьте, если это не совет, а женсовет того же племени. Тут ведь и до самоубийств у могиканских кумушек могло дойти.
Лабубу, если вы ещё не поняли. Говорят, они недавно «Газпром» по текущей капитализации обогнали.
Собственно, это был второй текст из серии про «коррупцию». Самое важное — не то, что кто-то что-то украл, а то, зачем ему вообще было что-то красть. Ведь не потому же, что есть было нечего, так же?
И если вы спрашиваете, как нищей, блохастой, чумной и безумной Европе удалось на несколько веков поставить раком примерно весь остальной глобус — ответ лежит в этих самых бусах.
Ещё про бусы
Новости партнеров
Давайте вспомним, против чего бунтовала так или иначе вся советская элита, или даже «все элиты» (во мн.ч.) в советской же системе на её закате. Главным злом, с которым шла непрерывная борьба, была «уравниловка», совокупность механизмов недопущения слишком сильного расслоения общества. У этого бунта была высокая этика — «Личность против Системы», «лица необщее выраженье» (по Бродскому), пафос раскрытия таланта. Это именно то, ради чего Нуреев совершил свой знаменитый «прыжок к свободе» в парижском аэропорту. То, о чём на самом деле всё время пела ранняя Пугачёва.
Это подавалось как возможность «не ходить строем», «жить своей жизнью» и т.д., но по сути это было требованием вернуть стратификацию. Дать право и возможность тем, кто хочет зарабатывать больше других и жить лучше других, реализовать эти желания — и возвыситься над толпой плебеев и посредственностей. Этого хотели «деловые люди», не желавшие жить на зарплату; этого хотел номенклатурный слой, жаждавший приватизации привилегий; этого хотела богема, завидовавшая западным звёздам с их гонорарами и образом жизни; этого хотели, само собой, «комсомольцы», которые ради статуса как раз и шли в комсомольскую карьеру.
При этом нельзя сказать, что советская шкала была совсем уж плоской — «лучшим людям» предоставлялось множество возможностей жить лучше остальных, вплоть до системы параллельного распределения дефицитных благ «для своих» — то, что стало предметом «борьбы с привилегиями» в раннюю перестройку. Но им не хватало — у них перед глазами был «забугор», где эта разница была гораздо более существенной. И самое интересное, это воспринималось именно как более справедливое устройство общества — лучшие люди должны жить лучше.
Я напомню, что коммунистический общественный идеал был взят Фурье и Сен-Симоном (а у них Энгельсом) напрямую из популярных в то время книг о «благородном дикаре» и, в частности, общественном устройстве североамериканских индейцев — об этом опять-таки подробно у Грэбера. Тогда было множество трактатов, представляющих то общество идеалом справедливости именно в том смысле, что в нём как таковое отсутствовало классовое разделение, не было разительного разрыва между богатыми и бедными. Примерно так описан и «первобытнообщинный строй» — имелось в виду, что так когда-то жило всё человечество, и коммунизм есть в каком-то смысле возвращение на новом уровне к тому бесклассовому «золотому веку».
Но, как мы с вами поняли (см.предыдущий текст про бусы), главная уязвимость таких обществ — это подавляемый самой общественной моралью иерархический инстинкт. И то, что делает Запад, когда приплывает на своих кораблях — высвобождает его, даёт ему опору и средства, а потом и технологии. Так было и в Африке, где отловом соплеменников для их последующей продажи белым дьяволам занимались такие вот местные «элитарии» — и именно это разрушило довольно-таки сложные и развитые тамошние социумы, обрушив их в то, что мы сейчас принимаем за первобытную дикость.
Собственно, это и есть «коррупция» в своей базовой, изначальной ипостаси. Ржавчина, разъедающая структуру социума — но абсолютно «естественная», поскольку ею движет инстинкт наиболее амбициозной части общества жить не просто лучше других, а очень сильно, порогово лучше. То, что во всех традиционных культурах порицается и ограничивается, но когда приходит Запад со своими бусами, он говорит — да, ты можешь, «ведь ты этого достоин».
Единственный маленький нюанс — вот тут распишись, пожалуйста. Чем? Кровью, конечно.
Про бусы и «коррупцию»
У меня есть «теория дьявола для атеистов» — телега, объясняющая условному Берлиозу в его понятийной модели, что дьявол таки существует: без мистики и религии, на полностью рациональном языке марксистской науки. Предваряя вопрос — а можно ли так же и про Бога? Да, можно, но там сложнее, есть тонкие места и аксиомы, к которым внимательный скептик-рационалист может при желании прикопаться. А вот про дьявола всё чётко и достаточно просто.
Так вот. Товарищ Поршнев — уж в его-то марксистской ортодоксии трудно усомниться — в своей палеоантропологической реконструкции о происхождении Homo sapiens из «третьего шимпанзе» сообщает нам, что между человеком и обезьяной была некая важная стадия: существо, не являющееся ни животным, ни человеком, но в каком-то смысле противоположное им обоим. Ключевым отличием его и от животного, и от человеческого мира он считает так называемую «суггестию» — чрезвычайно развитую способность к психическому подавлению воли других существ, как животных, так и себе подобных. Это не уникальный феномен — в каком-то виде такое присутствует и у волков, и у кошачьих, и даже у некоторых рептилий (пресловутый «гипноз удава»). Но именно у этого «предчеловека» (Поршнев называет его «троглодитом») таковая способность стала главным видовым признаком и основой существования — и, соответственно, развилась до невиданных высот.
Причём главной пищей его были не столько другие животные, сколько в первую очередь себе подобные, поскольку — тут парадокс — чем более развитая и тонкая психика у существа, тем легче оказать на неё адресное суггестивное воздействие. Но этот «троглодит»-суггестор ещё не был «разумным» в том смысле, что сам был точно таким же рабом рефлексов, как и любое млекопитающее — и потому, столкнувшись, к примеру, с другим более сильным суггестором, такая особь точно так же превращалась в еду, как и любая другая.
И главный фазовый переход от «троглодита» к сапиенсу — это выработка способности подавлять собственные рефлексы, внутренний «автоматон» и через это противостоять чужому суггестивному воздействию. Именно из этой новой способности — буквально «контр-суггестии» — и развилось то, что мы сейчас называем «сознанием» или рацио. Именно поэтому в культуре путь разума и по сей день отождествляется со скепсисом, критикой, со способностью подвергать сомнению любые умолчания и аксиомы, и каждое такое опровержение или ниспровержение воспринимается как очередная эпохальная победа на этом пути.
Далее становится понятно, что далеко не все троглодиты автоматически стали людьми, освоив контрсуггестию. И не сразу. Более того: контрсуггестия изначально появилась и развилась не у альфа-особей, а наоборот — у слабых, у тех, кого угнетали и попросту ели; и, более того, в каком-то смысле «разводили на еду». То есть у тех, у кого базовый навык — собственно суггестия — выражен заведомо слабее, чем у «хозяев жизни». Говоря по-современному — у «лохов»; это было как бы их защитным секретным оружием.
И очень-очень долгое время, во много раз дольше, чем вся письменная история, проточеловечество существовало под дамокловым мечом экзистенциальной угрозы — условно говоря, что придёт «такой же, как и ты», но суггестивно более сильный, посмотрит тебе в глаза, раздавит и подчинит твою волю, и дальше уже неважно, что с тобой будет — никакого «тебя» уже больше не будет, даже если твоё тело съедят не сразу, а чуть погодя. И бежало от неё куда глаза глядят, любой ценой — именно движимое этим страхом, оно и заселило планету. Но бежать-то было в каком-то смысле некуда, потому что гены «суггесторов» существовали в их собственной популяции, и воспроизводились с завидной регулярностью на любом новом месте.
Собственно, мы его нашли. Дьявола, я имею в виду. Причём в самих себе, в основаниях нашей видовой природы. Весь последующий антураж — рога, копыта и адский огонь — не более чем результат культурного «переваривания» этого феномена, с изобилием метафор, шашечек и рюшечек.
Про бусы, коррупцию и дьявола
Объясню, почему я пустился в «материалистическую демонологию». «Враг рода человеческого» — это не вражда из ненависти, а скорее как у охотника к зверю, которым он может даже восхищаться, особенно когда его свежее мясо уже жарится на вертеле. Вспомните тему вампиров — там всё то же самое, только про кровь.
Всё это я уже в разных текстах писал, но применительно к нашей теме «Фауста» и «сделки с дьяволом» — если взять именно такую модель «дьявола», как внутреннего суггестора — ситуация становится кристально ясной для «чистоты понимания».
Формула выглядит так. В колонизируемом социуме выращивается «элита», которую раскармливают на том, что приучают «есть» (ну, сейчас уже не в буквальном смысле) соплеменников. Но она сама, эта «элита» — такая же точно «еда» уже для настоящих хозяев жизни — «белых людей». Пищевая цепочка становится попросту трёхуровневой. «Лохи» — «национальные элиты» — «глобальные элиты».
Давайте теперь разложим все карты. Мораль — это прагматика популяционного уровня, совокупность стимулов, побуждающих индивида действовать не в интересах отдельного «я», а в интересах общего «мы». Абсолютная вершина — «положить душу свою за други своя», как учил Иисус, в том числе и своим примером.
Но в реальности мы всегда имеем некий баланс, пропорцию — действий в своих интересах и действий в интересах «мы». Чайка орёт, увидев еду, чтобы на крик прилетели другие чайки — это в интересах «мы». Но когда они прилетают, та же самая чайка начинает с ними драться за эту еду — это уже в интересах «я».
В любом социуме, и особенно обременённом различными традициями, формальными и неформальными правилами, всегда есть, во-первых, набор табу и ограничений, сдерживающих личный эгоизм отдельных членов. Но в нём также всегда есть группы тех, кого тяготят эти условности — как правило, они маркированы как маргинальные или даже криминальные. Суть механизма колонизации состоит в том, чтобы именно этим группам сделать «предложение, от которого невозможно отказаться» — та самая сделка с белым господином.
И именно эти группы, получив ресурсы-технологии-возможности (и бусы, бусы!) от людей-из-за-моря, довольно быстро становятся максимально успешными в этих социумах, получают власть, влияние и становятся альтернативными законодателями мод. Им теперь закон (старый, традиционный) не писан — они сами закон; и ещё за ними стоит внешняя сверхсила. Это довольно быстро ломает весь общественный строй — условно, каждый юноша, обдумывающий житьё, мечтает стать бандитом, а каждая девушка — проституткой (как у нас в 90-х).
Да, они получили свой успех ровно благодаря тому, что предали «заветы отцов» и традиционную мораль своего общества — и толку-то её блюсти, если ты как родился лохом, так лохом и помрёшь? А тут — безграничное пространство возможностей.
Но потом, как и всегда в сделках с дьяволом, вскрывается второе дно. Оказывается, те несметные богатства, которые ты награбил у соотечественников, утекают у тебя сквозь пальцы, размениваясь на бирюльки — брендовый шмот, дорогие тачки и прочую лухари-жизнь. Она сама по себе космически дорогая, но не платить нельзя — потеряешь статус. И вдруг становится ясным, что ты был просто промежуточным звеном, транзитной точкой для перекачки ресурсов из точки А (своё отечество) в точку Б (место, откуда приплыли люди на кораблях).
А ты — никто: вор, коррупционер и пустое место. Твои вчерашние белые друзья натравили на тебя твоих же соплеменников — тех самых лохов, пользуясь их завистью и ненавистью. То, что ты вывез, у тебя отобрали; лохам, конечно, никто ничего не вернёт, но они, по крайней мере, рады, что свершилась справедливость.
Автор — философ, политолог, публицист, директор Аналитического центра «Московский регион»
