Противостояние в Нагорном Карабахе и в целом между армянами и азербайджанцами отличается исключительным накалом взаимной неприязни. Обе стороны готовы на все ради своего понимания истории и этнической правоты. Какие методы используются для того, чтобы десятилетиями создавать образ врага и культивировать исторические страхи среди этих народов?
«Атмосфера ненависти» – так характеризуют идейно-этическую ситуацию в армяно-азербайджанских отношениях последних минимум ста пятидесяти лет. Многие не понимают, до какой степени дошла пропаганда в Азербайджане, Армении и Нагорном Карабахе. С другой стороны, мало кто может кинуть в жителей Южного Кавказа за это камень, поскольку всё это замешано на реальной крови, страданиях людей и исторических ужасах.
Новости партнеров
Прямо со школы
Одну из ключевых позиций в насаждении взаимной неприязни между армянами и азербайджанцами играют школьные учебники и вообще учебный процесс. Школьные учебники наиболее выпукло демонстрируют, что происходит именно сейчас. Реперных точек тут несколько.
Во-первых, это этническая принадлежность Карабаха и его населения на фоне так называемого удлинения истории.
Во-вторых, это события начала ХХ века. Причем в азербайджанском понимании не столько геноцид армян в Османской империи, а события 1918 года в Баку – Бакинская коммуна и ее падение, известные россиянам как «26 бакинских комиссаров». Например, в азербайджанских учебниках истории геноцид армян в Турции не упоминается вовсе, зато события 1918 года подаются как ключевой момент в истории Азербайджана. В «зеркальных» армянских учебниках все наоборот: события 1918 года практически не упоминаются, а геноцид – важнейшее событие в истории армянского народа.
Ну и, в-третьих, это описание войны 1988–1994 годов. Даже не столько воспроизведение в школьных учебниках ее хода и хронологии, сколько используемые термины.
«Террорист», «бандит», «фашист»
Карабахскую войну в Азербайджане проходят в основном в 9-м классе, а в 10-м и 11-м сведения об истории армяно-азербайджанских отношений закрепляют «в целом» во всем историческом комплексе. В учебниках 9–10-х и 11-х классов как на азербайджанском языке, так и на русском используются формулировки: «наши вечные враги», «армянские фашистские войска», «террористы», «бандиты», просто «враги» («дюшманлэр»).
Новости партнеров
Несколько лет назад завотделом учебных пособий и публикаций министерства образования Азербайджана Фаик Шахбазлы объяснял ситуацию так: учебники должны не создавать атмосферу ненависти, а отображать факты. «Учебники должны содействовать демократии и толерантности, а не ненависти», – сказал Шахбазлы. Учебники, по его словам, пишутся профессиональными историками, а затем проходят экспертизу в Минобразе. Отказ от употребления оскорбительных выражений в них – единственный критерий для допуска текстов на конкурс.
Шахбазлы тогда тут же конкретизировал: такие слова, как «террорист», «бандит», «фашист» и «враг», не нарушают этого принципа. «Эти слова отображают факты. Они не вызывают нетерпимость к армянам. Они не намекают на то, что армянский народ в целом совершал преступления; они просто указывают национальность тех, кто делал это», – сказал он. И добавил, что дети способны различать преступления отдельных людей и нации в целом.
Это больште похоже на лукавство. «Террорист», «бандит», «фашист», который к тому же «наш исконный враг» – слишком эмоционально окрашенная терминология, чтобы считать ее «способствующей демократии и толерантности». На должности муаллима Шахбазлы давно уже трудятся другие люди, но ситуация нисколько не изменилась. По западным социологическим и журналистским опросам, в Баку даже 12-летние дети четко различают своих и чужих. В опросе вполне себе ангажированного западного фонда Institute for War & Peace Reporting один бакинский одиннадцатиклассник сказал: «Автор [учебника] – азербайджанец. Конечно, он намерен возбуждать вражду. Так это и должно быть». «Они определенно не хотят готовить нас к миру. Нам не нужен мир. Армяне совершили против нас множество кровавых преступлений. Мир будет неуважением к тем, кто погиб на этой войне», – сказал парнишка.
Еще одно ключевое слово – «оккупант». Сам автор учебников, завкафедрой истории славянских стран Бакинского университета Тофик Велиев заявлял, что намеренно использовал выражения, имеющие яркую окраску. «Такие фразы создают точное представление об армянах», – сказал Велиев. – Если бы я не изобразил их именно так, то мне пришлось бы исказить историю». Он искренне верит в это. На вопрос, почему в азербайджанских учебниках истории вообще ничего не сказано о геноциде армян в Турции, тот же профессор Тофик Велиев ответил однозначно: «Этого никогда не было. Почему мы должны учить наших детей вымышленной истории?».
Азербайджанские старшеклассники прекрасно знают ключевые моменты войны 1988–1994 годов, особенно события в Ходжаллы и Шуше, которые трактуются как «геноцид азербайджанцев».
При этом ретроспективно все это увязывается с событиями марта 1918 года, когда Бакинская коммуна, состоявшая в основном из армян, русских и грузин, спровоцировала антимусульманские погромы в Баку. Уже в сентябре 1918 года турецкие и немецкие войска сбросили комиссаров в Каспийское море, и в городе началась резня армян, в которой погибло от 10 до 30 тысяч человек. Это событие в школьных учебниках Азербайджана подается как «ответная реакция» азербайджанского населения на мартовские события, что придает погрому видимость «законности» и справедливости. Примерно в этом же ключе рассматриваются и события в Баку и Сумгаите в 1988 году – как стихийный ответ на массовый исход азербайджанского населения из зоны боевых действий и ерасхов из Армении.
Таким образом, главенствующей в школьной программе Азербайджана стала не только тема «вечных врагов», но в первую очередь тема реванша.
Азербайджанские подростки покидают школу с уверенностью в том, что военный реванш обязательно должен случиться, Карабах будет возвращен исключительно силой оружия, а «вечные враги», «оккупанты» и «фашисты» будут изгнаны или уничтожены.
Новости партнеров
В такой обстановке сегодня никто в Баку не удивляется очередям на призывные пункты и даже попыткам дать взятку, чтобы оказаться на фронте. В Азербайджане советского периода и начала 1990-х годов такое представить было невозможно. Это прямой результат антиармянской и милитаристской пропаганды, которая затронула уже минимум два поколения азербайджанцев.
Через память о геноциде
В армянских школах акценты несколько иные. «Национально-освободительную войну в Арцахе» начинают изучать с 9-го класса, но сразу в историческом контексте.
В Армении практически всё сразу же увязывается с историей «самого древнего народа на земле» (конкуренцию армянам по древности в учебниках составляют только евреи) и историей древнеармянского государства. В Армении исключительно часто напирают на древность истории и культуры – и, соответственно, на несправедливость, которая в итоге постигла армянский народ в ХХ веке. Это не только чисто армянское явление. Очень многие народы бывшего СССР (и даже в рамках границ современной РФ) страдают «удлинением истории» или романтизацией неочевидного прошлого. На современности рассказы о том, какое государство было у того или иного народа десять веков назад, никак не сказывается, но повышает этническую самооценку. Беда тут в том, что исторические теории разной степени научности давно используются в качестве аргумента для ведения боевых действий и шовинизма. Это не напрямую «язык ненависти», но академическая историческая наука (или то, что за нее выдается) почти полвека используется в качестве инструмента патриотической мобилизации.
Кроме того, и армянские учебники, и научные работы, и публицистика страдают крайней армяноцентричностью. Практически все события в мире так или иначе связаны с армянами.
Особое внимание в армянских учебниках истории уделяется «эпохе перестройки». В учебниках для 9-го класса говорится: «Распространение освободительных движений в Советском Союзе было непосредственным результатом политики перестройки». «Арцахские армяне стали первыми, кто встал на защиту собственного национального достоинства. Они так и не смирились с тем, что их исторические земли были принудительно присоединены к Азербайджану». Слово «исторические» надо подчеркнуть, оно здесь ключевое. События 1918 года в Баку (так важные для азербайджанского самосознания) не изучаются вовсе, поскольку это не история Армении. В армянских учебниках 1918 год – это скоротечное существование Армянской республики, на которую напали сразу все вокруг, включая Грузию.
В целом армянские школьные учебники написаны относительно нейтрально и лишены излишних эмоциональных окрасок. Даже сам ход событий во время войны 1988–1994 годов излагается сухо, чисто фактологически. Некоторые деятели в Армении считают, что это неправильно, в учебниках не передан «национальный дух», и они должны быть написаны в «более патриотичных тонах», а нынешнее состояние дел в учебной сфере – просто дань западной политической корректности. В то же время те события, на которые напирает азербайджанская сторона (например, штурм Ходжаллы) подаются в армянских учебниках сдержанно: количество погибших заметно занижено, а сами обстоятельства боев за этот населенный пункт поданы скомкано.
Акцент в Армении делается не на саму войну за Карабах, а на геноциде армян Османской империей и на древнюю историю.
Патриотический дух армян создается именно через память о геноциде и привязку к нему всех остальных событий, а также за счет так называемого удлинения истории.
В таком контексте нет смысла лишний раз напоминать, что «турки – извечные враги», и изобретать оскорбительные эпитеты, это подразумевается.
Армянские дети начинают изучать тему геноцида в 8-м классе. Авторы учебников утверждают, что они пытались избежать эмоциональной окраски, опять же, как и их азербайджанские визави, настаивая на том, что «дети сами разберутся». «Мы описываем реальную историю, без преувеличений», – говорит один из авторов армянского школьного учебника, историк Рубен Саакян.
Возможно, армянским авторам школьных учебников и удалось избежать напрямую «языка ненависти», но психологическая травма от геноцида такова в большинстве армянских семей (за исключением российской части спюрка), что и особенно нагнетать ничего не надо. Практически все события легко укладываются в этот посттравматический синдром, которым нация страдает в целом. За невозможностью вернуть земли «турецкой Армении», политическая и историческая мысль сконцентрировалась на Карабахе.
Исторические и научные споры
Для армян Карабах – это «историческая земля» с древними монастырями. Там царь Тигран набирал конницу для войны с Римом. Там Месроп Маштоц придумывал армянские буквы. Там вообще «наше всё» – примерно, как для сербов Косово. Длинный ряд научных исследований на эту тему сопоставим только с количеством работ о геноциде или о древнеармянском царстве. Часть из них академически научна, но в массе своей такая гиперболизация этнической истории работает на подсознание даже сильнее, чем школьные учебники. Тем более, что в них это тоже все есть.
На практике же все это создает своеобразный карабахский упертый психотип: мы умрем, но отсюда не уйдем, это исторически наша земля, а эти турки кто вообще такие?
Попадание Карабаха в советские времена в административную структуру Азербайджана – это не просто историческая случайность, а злонамеренное действие большевиков (конкретно Сталина и его друзей Орджоникидзе и Кирова), которым нужна была бакинская нефть. Ради нее большевики продали армян Карса, Понта, Киликии и Карабаха.
В Азербайджане с этим сложнее. Теория о том, что тюрки жили на этой земле от сотворения мира, приветствуется, но она все-таки откровенно ненаучна. Сейчас в Баку однозначно утверждается, что тюркоязычные народы жили тут всегда, а именно армяне являются пришлой составляющей. Эта дихотомия «местный\пришлый» вообще типичная для этнических конфликтов и с ней практически невозможно бороться, поскольку она максимально национализирована.
В советское время в Азербайджане был профессор Играр Алиев, который утверждал, что население Карабаха – это потомки древних албанов, которые разделились, когда возник выбор о принятии христианства или ислама. Ему били стекла в квартире в Баку, а по улице он передвигался под охраной своих аспирантов, ибо для толпы он был недостаточно патриотично настроен. В 1997 году, в годовщину празднования 1300-летия постройки знаменитого монастыря Гандзасар в Карабахе, он опубликовал работу, в которой называл карабахцев «так называемыми армянами», поскольку, по его теории, это потомки древних албанов, а сам монастырь тоже построили эти самые албаны. Это подавалось как основа для примирения. Мол, и те, и другие не армяне и тюрки, а потомки этих самых древних албанов, на чем и предлагалось замириться. Отклика это не нашло
Ответный ход организовал в 2018 году президент Ильхам Алиев. На съезде правящей партии «Йени Азербайджан» («Новый Азербайджан») он заявил, что его страна должна «не забывать о своих исторических землях» и вернуть Ереван. «Это должно стать направлением нашей будущей деятельности, как и сейчас мы работаем в этом направлении. Нашими историческими землями являются Иреванское ханство, Зангезур, Гейче (Зангезур – это Сюникская, то есть восточная и северо-восточная область Армении, а Гейче – это озеро Севан – прим. ред.)», – цитировало его слова Haqqin.az.
Он заявил, что это «должен знать весь мир». Сейчас, отметил Ильхам Алиев, в Азербайджане пишутся «солидные научные работы, снимаются фильмы, организовываются выставки» о связи Азербайджана с его историческими землями.
«В предстоящие годы мы должны быть более активными в этом вопросе и проводить в различных регионах мира презентации и выставки. Потому что Ереван – это наша историческая земля, и мы, азербайджанцы, должны вернуться на эти земли», – подчеркнул Алиев. По его словам, именно это является политической и стратегической целью Баку, к которой власти страны должны поэтапно приближаться.
В Армении на Баку никто не претендует, там исторический вектор направлен на так называемую турецкую Армению. Киликию вплоть до Антальи и Средиземного моря с Мерсином, Понт с Трабзоном и Синопом, историческую Армению с Араратом, Ваном, Карсом и Эрзерумом.
Кино и журналистика
Еще один важный инструмент поддержания высокого уровня нетерпимости – кинематограф. И здесь Азербайджан на порядок переигрывает Армению. Только о событиях в Ходжаллы создано два десятка фильмов. Из них наиболее известны «Крик» Джейхуна Мирзоева, снимавшийся прямо в 1993 году, «Ходжа» (первый полнометражный фильм о событиях в Ходжаллы). В основном качество ниже среднего, но они уверенно работали на молодежную аудиторию, создавая образ врага в лице армян и одновременно образ героев, защищавших село.
Напомним историю. В феврале 1992 года армянские части продвинулись от Степанакерта на восток к селу Ходжаллы, где располагался местный аэродром, критично важный для снабжения. Гарнизон Ходжаллы сорвал переговоры о выходе из него гражданского населения (есть и другие версии), в результате чего часть жителей крупного села пошла вне заранее определенных коридоров выхода и попала под пулеметы. Сражение за Ходжаллы считается самым кровопролитным в истории войны 1988–1994 годов и повлекло большие потери среди гражданских, что в Азербайджане теперь называют геноцидом и «Ходжаллинской резней». В Армении всё это считается лишь одним из эпизодов войны.
В Азербайджане пропагандой заведует супруга главы государства Мехрибан Алиева. Несколько лет назад она попыталась инициировать съемки полнометражного художественного фильма на тему событий в Ходжаллы, а за основу предлагала взять голливудско-боснийский фильм «В краю крови и меда» с Анджелиной Джоли в главной роли и по ее же собственноручно написанному сценарию. Смысл был в том, чтобы романтизировать войну, подать ее через историю любви армянина и азербайджанки (в фильме Джоли – это любовь сербского солдата и боснийской девушки) и максимально уйти от дословного «языка ненависти». Называть армян фашистами в кадре нельзя, но подспудно зритель должен был понять – кто тут прав, а кто виноват. После просмотра фильма Анджелины Джоли у зрителя однозначно остается впечатление, что сербы – моральные уроды, но напрямую это не произносится. Высший пилотаж пропаганды.
Беда замысла Мехрибан-ханум была в том, что она решила позвать на роль режиссера Эмира Кустурицу. Тот, подумав, не просто отказался, а тут же демонстративно поехал в Ереван, обозначив этим свою политическую позицию. Но изначально идея выглядела революционно, поскольку предполагала вывести пропаганду на другой художественный уровень.
В Армении таких попыток не предпринималось. Там все упирается в общенациональную рефлексию по поводу геноцида. Именно на эту тему создаются высокохудожественные фильмы (голливудский блокбастер «Арарат» Атома Эгояна, итальянский «Гнездо жаворонка», «Обещание» и другие). При этом если со звездным «Араратом» ничего поделать было нельзя, то президент Турции Тайип Реджеп Эрдоган напрямую оказывал давление на итальянских сценаристов «Гнезда жаворонка», требуя переписать сценарий. И добился своего: сценарий частично переписали, в результате чего он превратился из панорамы геноцида в целом в частную историю одной семьи.
Еще одно направление – язык пропаганды. Здесь перевес на армянской стороне, особенно в наиболее популярной среди молодежи культуре – музыке. Армянский сегмент YouTube переполнен патриотическими песнями, роликами и репортажами, причем их язык направлен именно на мобилизационность и патриотичность. Азербайджанцы, как образ врага, там напрямую, как правило, не упоминаются, упор делается на защиту Родины. В целом это историческая особенность армянской песенной культуры.
Как объяснял однажды один знающий местный эксперт: в Армении нет культа войны. Даже песни времен геноцида носят оттенок фатальности, а не героизма: вот пришли турки, пришлось идти в федаины.
Азербайджанская же песенная и в целом словесная культура (включая публичную риторику и журналистику) склонна к восточной цветистости. Даже простая информационная заметка изобилует оборотами типа «наши доблестные и непобедимые войска», «героическая армия Азербайджана», «великие азербайджанские солдаты» и тому подобное. На местном уровне такой подход работает, но в русском или английском переводах он выглядит странно и неубедительно.
Бытовая же словесная культура и в Армении, и в Азербайджане давно уже перешла рамки приличия. Еще в 1990 году азербайджанское телевидение активно демонстрировало пожилых женщин в черном, которые обращались к азербайджанской молодежи: «Балаларым (дети мои), убейте их всех!». В Армении же исторически не существует в языке понятия «азэр», «азэрэр», оно использовалось только в политически корректной прессе советского периода. Сейчас такого понятия просто нет – есть турки. В языке проводится прямой ассоциативный ряд между турками-османами и современными азербайджанцами. А раз так, то это те же люди, что осуществляли геноцид. Дальнейший выбор поведения понятен.
В целом общая «атмосфера нетерпимости и ненависти» (как это принято называть в европейской терминологии) на Южном Кавказе видится неизлечимой. Такие конфликты не лечатся простым давлением мирового сообщества на СМИ: перестаньте обзывать друг друга и начнется мир. Это история слишком длительного противостояния, чтобы ее можно было выключить рубильником. В том числе и в сфере идеологии и пропаганды.
