Фиксирую интересную тенденцию. Всё больше моих знакомых из самых разных кругов — от очень больших начальников до живущих совсем частной жизнью людей — стали интересоваться вопросами о том, как должно бы, если «по уму», работать государство. Не в формате «у нас всё плохо», а в формате «я понимаю, что у нас не как надо, но а как надо?» Несколько таких разговоров, разной степени глубины погружения в проблематику устройства государственной машины и социального организма за последние пару недель.
Постепенно уходит из языка – наконец-то! — навязшая в зубах чуть ли не с 80-х риторическая конструкция «а вот в нормальных странах…» Все начинают понимать, что нет в сегодняшнем мире никакого эталона, с которого можно было бы удачно скопипастить готовые решения. Хотя элементами, «инкрементально», конечно, многое можно и нужно заимствовать, и вообще учиться у других не грех – но ученик не то же самое, что подражатель.
Новости партнеров
Мало кто, впрочем, пока ещё в состоянии осознать, что уникальность нашей ситуации в том, что мы действительно были самой передовой и современной (в точном смысле слова) страной мира. Более современной, чем даже США. И одним из следствий является то обстоятельство, что мир только сейчас столкнулся и продолжает сталкиваться ровно с тем набором проблем, который перед нами уже вставал, и который привел нас к катастрофе конца 80-х.
Скажем, дискурс мультикультурализма (о котором сегодня, в частности, сказал Путин в интервью FT, зачем-то отождествив с либерализмом) – для нас не более чем эхо мучительного (и в итоге провалившегося) советского культурного строительства – вся эта интернациональная дружба и «новая историческая общность». Деградация представительских институтов – неизбежная расплата за наднациональную интеграцию. Классическая многопартийная демократия, как выяснилось, вообще сугубо требует в качестве базового условия своей корректной работы относительную гомогенность социально-культурной среды; появление инокультурного элемента в системе разносит её в клочья, и по-своему нацдемы (как и их собратья в лимитрофах от Эстонии до Украины), конечно, правы: если хотите полноценную многопартийную демократию, сначала для этого нужна этническая чистка – или хотя бы забор от мигрантов, как у Трампа. Русь, как в песне Чижа, могла лишь «сплотить» узбеков с латышами, но не могла организовать между ними равноправный политический диалог в европейском стиле. Как не можем и мы, в нашей усеченной многонационалии: слишком разные.
Это лишь одна довольно узкая плоскость, таковых можно положить с десяток. Факт в том, что мы по-прежнему являемся весьма специфическим «сообществом опыта», и этот опыт, даже будучи основательно забытым, является основным препятствием к имплантации примерно любых «типовых решений» извне. Говоря попросту, мы не можем сделать «как у людей» просто потому, что мы уже были в той точке, куда все эти «люди» сегодня только-только начали приходить. И хочешь – не хочешь, приходится иметь дело с реальностью, а не с моделями; и обустраивать её буквально «хозспособом», без какой бы то ни было концепции, просто реагируя на наиболее острые из вызовов.
Можно спросить: а как же все эти бесчисленные свистелки и перделки, которые насоздавал мировой рыночный капитализм для ублажения Его Величества Потребителя, и о которых мы в нашем убогом колхозе раньше и мечтать не могли, а теперь завозим их снаружи, обменивая на мех-дёготь-пеньку-нефть-газ? В том-то и дело – и мало кто пока в состоянии это осознать – что материальная культура вообще далеко не самый главный показатель общественного развития. Особенно если говорить об эрзацах масс-маркета. Очень медленно и болезненно проникает понимание, скажем, что повседневная диета советских людей была более здоровой, чем у массовых пожирателей фастфуда, в которых мы сегодня превратились и сами. Или что наличие годной питьевой воды в кране – это круче, чем брендованные пластиковые бутылки с той же самой водой, которые мы сегодня покупаем за деньги. И, что называется, «далее везде» — вплоть до того, что советская элита обходилась обществу на порядки дешевле, чем нынешняя, при нисколько не худшем качестве управленческих компетенций.
Но я меньше всего хотел бы, чтобы это всё читалось как советская ностальгия. Смысл в том, что сегодня «они» приходят туда, где «мы» уже были, и наступают на наши же старые грабли. А мы – мы вынуждены отказаться от идеи, что где-то за бугром есть сияющий первоисточник мудрости, за которым надо просто следовать, и будет счастье. И вместо этого, развернув взгляд внутрь, пытаться заново понять, что же теперь со всем этим делать. И никто, кроме нас самих, этого ответа дать не в состоянии.
Автор — директор Института развития парламентаризма, старший преподаватель кафедры территориального развития факультета госуправления РАНХиГС
