Об одном человеческом подвиге и бессмертии нашего народа
На прошлой неделе один русский офицер совершил подвиг. Под Пальмирой, действуя с группой сирийского спецназа, передовой авианаводчик Александр Прохоренко, окружённый и раненый, вызвал на себя бомбо‑штурмовой удар и погиб, прихватив на тот свет нескольких головорезов. Группа слишком близко подобралась к руинам, была обнаружена и взята в кольцо. И когда не стало рядом последнего сирийского бойца, русский офицер передал на прицельно-навигационный комплекс ударного самолета своё последнее целеуказание.
Новости партнеров
Пилот и подозревать не мог, на кого он сбросил бомбы.
Подвиг заключался не в том даже, что офицер, вызвав огонь на себя, дорого продал свою жизнь, предпочтя смерть плену: выбор тот был невелик. Подлинный выбор и великая жертва, и с ней бессмертие случились чуть раньше — в момент, когда офицер решал для себя: он или руины. Остаться в безопасности и работать издалека, наплевав на мёртвые камни. Или, смертельно рискуя собой ради камней, подкрасться чуть ближе, навести авиацию точно на врага и спасти древний город. Офицер — выбрал.
В этом решении было многое от долга: авианаводчик-то был передовым, такова уж его специальность. Но первым делом тут сквозила любовь. Спасительная любовь к чему-то очень важному в жизни. Портики, колонны, капители… Сладкие детские грёзы…
Страна не сразу узнала имя авианаводчика. И телеканалы долго не показывали его фотографий в новостях. Но людям, прослышавшим о том, что случилось в далёкой пустыне, не особенно нужны были те фото. Можно было и без фото обойтись.
Произошло это не семьдесят лет назад, подвиг оказался сегодняшним — вот что удивительно. Он наслоился на наше время, на важные наши заботы: валютный курс, санкции, цены на картошку, квартплату. Пока ты стоял в кассу, чтобы выплатить очередной кредит, такой же, в общем-то, человек, говорящий по-русски, за три тысячи километров отсюда откинулся на жаркий песок, отсчитывая последние секунды, — и буднично дал понять целому миру: русские не сдаются.
Смертью таких не взять
Через пару дней, одним из первых, хваткий до жареных новостей, про случай под Пальмирой написал британский таблоид Daily Mirror. В заголовке редактор выделил капслоком — то есть заглавными буквами — решающее, по его мнению, слово: «Русский «Рэмбо», окружённый джихадистами, стёр с лица земли игиловское отребье, вызвав авиаудар НА СЕБЯ».
Новости партнеров
И в статье тоже было повторено тем же капслоком: «НА СЕБЯ». Чувствуется: ошеломлены люди. Им требовалось это переварить: погодите, как это — на себя? Почему не вырвался, не сдался? Зачем вообще туда, к камням, полез? В статье бойца назвали «Рэмбо» — читай, сверхчеловеком. Мифологическим персонажем, для вызывания к жизни которого потребовался целый Голливуд.
Помню, Рэмбо в фильме со скалы на ёлку прыгал и всех перебил потом. Но ещё я помню — лет с семи, наверное, — строчки из стихотворения Константина Симонова «Сын артиллериста»:
Третий сигнал по радио: — Немцы вокруг меня,
Бейте «четыре-десять», не жалейте огня!
Майор побледнел, услышав: «Четыре-десять» — как раз
То место, где его Лёнька должен сидеть сейчас.
Но, не подавши виду, забыв, что он был отцом,
Майор продолжал командовать со спокойным лицом:
Новости партнеров
«Огонь!» — летели снаряды. «Огонь!» — заряжай скорей!
По квадрату четыре-десять било шесть батарей.
Радио час молчало, потом донесся сигнал:
— Молчал: оглушило взрывом. Бейте, как я сказал.
Я верю, свои снаряды не могут тронуть меня.
Немцы бегут, нажмите, дайте море огня!
И на командном пункте, приняв последний сигнал,
Майор в оглохшее радио, не выдержав, закричал:
— Ты слышишь меня, я верю: смертью таких не взять.
Держись, мой мальчик: на свете два раза не умирать.
Никто нас в жизни не может вышибить из седла! —
Такая уж поговорка у майора была…
…Это 1941-й год. Не было тогда в русских газетах никакого капслока. Да и сейчас он там не нужен.
В другом британском таблоиде, «Дейли Мейл», под хвалебной статьёй про освобождение Пальмиры самым популярным оказался такой комментарий: «Отличная работа, Россия и сирийская армия! Прикончите этих ублюдков раз и навсегда!» Свыше 1200 читателей сказали комменту «да», и лишь 20 человек высказались против. Соотношение убийственно пророссийское, после такого целые правительства должны подавать в отставку.
Это кое-что значит, конечно. Здесь можно порассуждать о человеческом отношении на Западе, о количестве там нормальных людей… И верно: кто-то из них сейчас гадает — что же это за народ, который не сдаётся? Каковы эти русские, что после всего, что с ними было и происходит до сих пор, они вызывают огонь на себя?.. И ведь нет в английском языке для слова «подвиг» точного соответствия.
Смертию смерть поправ
«Лучше бы на Украине, — скажет кто-то. К чему нам далёкие камни? Зачем опять сражаемся за других, а русским под боком помочь не можем? Под Горловкой наводчики нужнее!»
Это ложная дилемма, брат. Русские под Горловкой — не брошены. В Сирии же наша армия истребляет тех, кто мог бы явиться в дом к тебе или ко мне — в Волгоград, Буйнакск, Москву. Теперь — не смогут.
Но если говорить не о кампаниях или фронтах, а о конкретном случае возле древней, цвета солнца и пустыни, колоннады, то всего важнее здесь — не арифметика войны, а проявленная готовность русского офицера пожертвовать собой ради красоты и человеческой истории. То есть ради того, что и отличает нас от дикарей, что скрепляет воедино тысячелетние народы.
Мы живы подвигами героев. Не очень громкими, почти случайными — но без них бы ничего уже не было тут.
Как смогли отыскать ту записку капитан-лейтенанта Колесникова с подлодки «Курск»: «Отчаиваться не надо»? Но ведь отыскали же — и вот уже полтора десятилетия в этих простых словах черпают силы тысячи людей.
Много ли было шансов, что о деянии Евгения Родионова станет известно целой стране? Один, в плену, в окружении врагов 19-летний парень принял смерть — не «на миру», без театральных сцен. Просто не снял крест, не стал сдаваться — теперь он святой.
Шестая псковская рота — разве думали они, что о них узнает, о них проплачет, их не забудет Россия? Не было на той высоте ни торжественности, ни пафоса. Люди просто упёрлись рогом и не стали отступать. Так мы выиграли решающую войну в новейшей истории.
Весь «Крымнаш» и «Русская весна» стали возможны, быть может, потому, что за пару месяцев до этого на другом конце страны сотни людей во время страшного наводнения вдруг вышли из домов и собственными руками сдержали разлившийся Амур — и так спасли родной город. Именно тогда стало доподлинно ясно: мы можем всё.
Подвиг одного русского под вечной Пальмирой сулит бессмертие целому народу.
Денис Тукмаков
