Многочисленные поправки, по мнению Федорова, ненамного смягчили российское уголовное законодательство, но сделали его «несистемным и лоскутным». Известный юрист, первый министр юстиции ельцинской России (1991-1993 гг.) считает, что нынешнюю ситуацию и противоречия в законах и правоприменении можно исправить, только приняв новые Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы (нынешние приняты в 1996 и 2001 гг.).

Возможно, Федоров выразил собственную точку зрения, но нельзя забывать, что на нынешний пост его пригласил лично Владимир Путин. Слова Федорова можно расценить как критику Дмитрия Медведева, который избрал либерализацию уголовного права одним из ключевых направлений своего президентства. Только принятые в апреле президентские поправки в УК изменили наказания по 206 статьям особенной части кодекса из 285.

Но дело не в юридической дискуссии внутри распавшегося тандема, а в идее очередных масштабных правовых новелл. Федоров утверждает, что «только такой подход позволит существенно изменить и всю правоприменительную практику, сделав и само правосудие более и эффективным, и гуманным». Насколько оправданны надежды на то, что совершенные законы улучшат работу правоохранительных органов и судов?

Опыт стран Восточной Европы и бывших советских республик, переживших общественно-политическую трансформацию, схожую с российской, не дает единого рецепта гуманизации уголовного закона и однозначной картины его влияния на практику работы правоохранительной системы. Одни государства приняли новые уголовный и уголовно-процессуальный кодексы раньше России (Словения), другие — примерно одновременно с нашей страной (Польша), третьи (Украина, Литва, Эстония) заменили кодексы в начале 2000-х гг., Чехия жила по исправленному «советскому» УК до 2009 г.

Суды и полиция Болгарии, Румынии и Венгрии работают по старым, пусть и подвергшимся радикальной модернизации, кодексам и сегодня.

Российские законы при всем их несовершенстве могли бы обеспечить свободу личности и предпринимательства. Напротив, постоянная законодательная чехарда и меняющиеся правила игры (что весьма характерно, например, для отечественного налогового права) могут помешать их защите. Может быть, дело не в «советскости» или «лоскутности» уголовного права, а в чем-то другом?

В большинстве стран Восточной и Центральной Европы изменение законов сопровождалось радикальной реформой судебной системы и полиции, которую проводили не ведомства, а политики, в том числе бывшие диссиденты. Личный состав милиции и полиции был заменен на 60-70%, радикальной чистке подвергся судебный корпус. Вместе с законодательными новеллами, которые учитывали экономические и общественно-политические реалии, реформы изменили умонастроения большинства судей и полицейских, которые перестали считать предпринимателей и общественных активистов классовыми врагами. В России реформа правоохранительной системы подменялась организационными перетрясками или, как это недавно случилось с преобразованием милиции в полицию, косметическими процедурами и сменой вывески. Аттестацию прошли 875 300 милиционеров из 1,13 млн — 77%.

Новое смягчение УК и УПК, на котором настаивает Федоров, способно ослабить репрессии против бизнесменов и общества. Но подлинная гуманизация права невозможна без изменения менталитета отечественного истеблишмента, который привык считать уголовно-правовые механизмы обычным способом передела собственности.