Когда отбирают пармезан… Потребление как идеология вырождения «западнизма»…

Современное непроизводственное потребление охватывает не только сферу экономики, но культуру, политику и все общество. Идеологический (и даже геополитический) контекст потребления продемонстрировала в общественном измерении санкционная война между Западом и Россией. Потребление продолжает оставаться идеологией, являющейся одним из компонентов того, что Александр Зиновьев обозначил как «западнизм».

Идеологические функции потребления в ХХ веке…

Несмотря на то, что взаимные санкции Запада и России разворачиваются в сугубо экономической плоскости, в самой России либеральной частью общества они были восприняты именно идеологически. Экономический анализ необходимости и последствий ответных санкций был предельно вульгаризирован и сведен креативным классом и творческой интеллигенцией к истерике по поводу ставших нарицательными и порядком надоевших хамона и пармезана.

Поднятая в социальных сетях и ряде СМИ тема «голода» свелась к одному: любое ограничение или замена западных продуктов на любые другие — немыслима и невозможна в принципе. Такая ситуация, на самом деле, является следствием и продолжением объективных социально-политических процессов.

Рост и развитие современного потребления произошел в эпоху идеологического противостояния СССР и Запада. Потребление всей второй половины ХХ века решало не только чисто экономические задачи получения капиталом прибыли, а затем, с развитием гуманитарных и коммуникационных технологий, и сверхприбыли, но и несло важные идеологические функции, став по сути витриной западной системы.

Идеология потребления, сама по себе примитивная, стала универсальным инструментом глобализации, или по Зиновьеву — «западнизации». Это позволило ему продолжать выполнять идеологические функции и после распада СССР, когда видимые противоречия между двумя системами потеряли актуальность.

Наоми Кляйн отмечает: «…когда холодная война закончилась, и этот идеологический задник разорвали на тряпки, сопровождающий шопинг величественный смысл испарился. Без идеологии шопинг стал просто шопингом…. Когда американские политики призывают своих граждан бороться с терроризмом посредством шопинга, речь идет о большем, чем о подпитке больной экономики. Речь снова идет о завертывании повседневного в обертку мифического…»

Но то, что в самих США приобретает все более гипертрофированную и карикатурную форму, вызывает раболепное преклонение в России. Несмотря даже на то, что потребление было связано с фундаментальной и шоковой ломкой всего социального уклада.

Диалектика потребления в XXI веке…

Потребление остается абсолютной ценностью современного общества и вытеснило из социальной жизни все остальные. Потребление является сегодня критерием общественного блага и цивилизованности государства. Таковым оно остается в общественном сознании.
Феномен потребления рассматривается и навязывается вне всякой диалектики. Диалектика — враг идеологии потребления.

В неолиберальном дискурсе потребление (в логике идеологического противостояния холодной войны) не имеет негативной стороны. Согласно этой точки зрения, потребление может быть противопоставлено только собирательному образу тоталитарных режимов, а любое сокращение или снижение потребления является неминуемым возвращением в пресловутый «совок».

Идеологический образ потребления исключает его оборотную сторону, которой становится дегуманизация, деквалификация труда, рост эксплуатации и социального расслоения, подмена базовых потребностей социума в доступном образовании, здравоохранении, жилье и интеллектуальном развитии. Потребление растрачивает слишком много интеллектуальных и человеческих ресурсов, которые могли бы быть направлены на социальный, технологический и гуманитарный прогресс.

Потребительское общество насаждает крайне упрощенную картину социальной системы. Не случайно вся дискуссия вокруг потребления сводится к частному, бытовому уровню, в то время как общая ситуация останется за рамками понимания.

Разменять в буквальном смысле страну за мелкое потребительское счастье для идеологии западнизма представляется естественным и равноценным. Ведь наличие фастфуда вполне искреннее приравнивается к принадлежности к цивилизованному миру.

Парадокс потребления в России заключается в том, что объекты потребления, даже став привычным и доступными, не перестали быть желанными и остаются безусловной ценностью. Таким образом, потребление становится внутренним феноменом (и проблемой), хотя в существующем виде привнесено извне.

Национализация потребления…

Фактически, только западное потребление считается правильным и единственно возможным. Поэтому никакие рациональные доводы, например, о пользе ответных санкций для отечественного сельхозпроизводителя, на носителей западнизма не действуют.

Но совершенно очевидно также, что современная Россия не намерена отказываться от потребления, которое стало нормой и перестало быть «запретным». Как в таком случае решить проблему современного потребления, которое остается важнейшим элементом экономики (неважно, реальной или виртуальной)?

Потребление стало частью и продолжением глобальной политики, а во многом само превратилось в политику. Это значит, что развитие национальной экономики и о национальной политики напрямую связано с необходимостью национализации потребления.

Без национального потребления, которое включает в себя не только экономическую составляющую в виде покупательной способности населения, но и гуманитарный компонент в форме идеологии, невозможно развивать национальное производство. Для этого западное потребление должно быть демифологизировано не только для элиты, но и для масс.

Чтобы поддерживать потребление на том же уровне, что и на Западе и в первую очередь в США, необходимо достичь такого же уровня оглупления масс, как и в США. В России такая степень несвободы общества еще не достигнута. Это дает шанс на то, что «усталость» от потребления выйдет на сознательный уровень.

Иначе страна в очередной раз будет сдана за рваные джинсы и дешевый фаст-фуд. Тем более что у западной колониальной традиции большой многовековой опыт обмена у аборигенов территорий на стеклянные бусы.

Павел Родькин,