Российскому президенту придется опять исправлять ошибки американских стратегов…
Участие России в урегулировании конфликта в Сирии возвращает ее на мировую политическую арену, приводит ТАСС мнение влиятельной британской газеты Financial Times (FT).
Как отмечает издание, переворот в сознании западных лидеров относительно роли России, произошел ровно после того, как наша страна разместила в Сирии военную технику. Более того, по мнению FT, активное участие в сирийском урегулировании способно «изменить образ» российского президента Владимира Путина.
«С каким бы раздражением США не смотрели на российского лидера, ему удалось стать фигурой, которую Вашингтон не может игнорировать», — полагает газета.
Но игнорировать руководителя страны, занимающей 1/6 часть земного шара, по меньшей мере, неразумно. А фактически — невозможно.
И здесь будет уместно напомнить, как в 2013 году Владимир Путин уже перехватил лидерство у США в сирийском вопросе, выдвинув инициативу цивилизованной ликвидации химоружия в Сирии. В результате военная операция американцев (а они уже прогревали двигатели своих самолетов, чтобы бомбить Дамаск) была снята с повестки дня. А Башар Асад остался у власти.
Но тогда Запад, кажется, был не очень рад такому вмешательству Москвы. Что же изменилось?
— Изменится образ нашего президента на Западе или не изменится — все это абсолютно неважно, — уверен директор российского Института инструментов политического анализа Александр Шпунт. — Ни действия Путина, ни действия Обамы, ни действия других игроков на сирийском фронте никак не определяются тем, как будет их образ выглядеть в глазах их оппонентов. Это серьезная политическая игра. Это огромные ставки. Это ставки на будущее собственных стран.
И Путин, я думаю, уж точно в последнюю очередь думает о том, как он будет выглядеть в глазах западных лидеров. И уж точно западные лидеры оценивают роль Путина не по тому, насколько он им приятен или неприятен.
Действительно, в последнее время можно заметить резкую смену отношения к активности российского президента в Сирии. Подчеркну, мы говорим о военной активности, а не об отправке войск. Нет ни одного политика, который бы заявил, что русские войска есть в Сирии. Есть многочисленные ссылки на неофициальные источники. Есть высказанные Джоном Керри «опасения», что «если Путин отправит войска, то это могло бы создать проблему». С чем наш президент, кстати, сразу согласился в лице своего пресс-секретаря Пескова, который считает «контрпродуктивным» реагировать на спекуляции о готовности РФ воевать в Сирии.
Ну, нет ни одного официального заявления о том, что русские войска есть в Сирии. Зато есть доклад главы Центрального командования вооруженных сил США в Конгрессе «об успехах в борьбе с «Исламским государством». Точнее, о псевдоуспехах, поскольку генерал признал, что за все время действия программы американцы сумели подготовить для объединенной сирийской оппозиции четырех солдат, которые реально способны бороться с радикальными исламистами. Ни четыреста тысяч. Ни сорок тысяч. Всего четыре солдата.
— А сама программа, если не ошибаюсь, обошлась бюджету США в 500 млн. долларов?
— И это уже не секрет полишинеля, о котором все знали, но никто не хотел признаваться. Это стало политическим фактом. Об этом было сказано официально в Конгрессе.
Как известно, Путин начал свою активную игру в Сирии гораздо раньше. Но до этого конфуза в Конгрессе она вызывала жуткое раздражение с использованием даже самых разных инструментов давления. Но с того момента, как Ценком тогда расписался, что провалил сирийскую операцию, по крайне мере, в части подготовки солдат для борьбы с исламистами, ситуация резко изменилась.
И она изменилась не только по отношению к российскому лидеру. Она изменилась по отношению к Асаду. Обратите внимание, практически одновременно с изменением оценок роли Путина в Сирии произошло и изменение оценок роли Асада.
Он, конечно, для них остался злом. Но злом необходимым, с которым надо сотрудничать перед лицом более страшного врага. И нельзя эти вещи рассматривать отдельно — они связаны.
Второй очень важный момент — это визит в Москву израильского премьера Нетаньяху. И образование координационного штаба ВВС Израиля и России.
— Почему, можете пояснить?
— Формально этот визит был посвящен тому, чтобы боевая авиация России и авиация Израиля не конфликтовали в небе Сирии. Что, в общем, нелепо выглядит, когда Путин говорит, что нашей авиации там нет и никогда не будет. В действительности же (и об этом говорят все специалисты) после изменения позиции Запада Израиль получил возможность заключить негласное соглашение с Сирией (хотя с ней он, по сути, в состоянии войны).
Дело в том. что сирийско-израильскую границу от «Исламского государства» сегодня прикрывают «Хезболла» (военная ливанская шиитская организация, выступающая также в качестве политической партии — ред.), и войска Асада. И в принципе они могут оттуда уйти, оставив Израиль один на один с «халифатом».
Конечно же, ни о какой военной помощи Асаду со стороны Израиля не может быть речи. Но у Тель-Авива есть то, чего так не хватает Асаду — спутниковая поддержка, беспилотники и разведданные. И визит Нетаньяху, полагаю, был посвящен тому, что Москва станет посредником в передаче этих данных…
Это была лишь одна из тем визита. Но она показывает, насколько изменилось отношение к Москве и Асаду в глазах даже самых жестких западных держав. В этом смысле мы Израиль понимаем, как самую жесткую западную державу. Потому что они больше всех заинтересована в том, чтобы война в регионе не перекинулась на их территорию.
А все эти гадания — изменит образ, не изменит — лирика. Есть реальная политика. И есть жесткие интересы. И эти интересы после доклада Ценкома заставляют совершенно по-другому относиться к роли Асада и к роли Путина в сирийском конфликте. Что мы и наблюдаем сегодня.
По мнению эксперта Международного института гуманитарно-политических исследований Владимира Брутера, не во всем, что пишет западная пресса, нужно искать глубокую мысль:
— У меня после прочтения этой статьи создалось впечатление, что они как раз боятся того, что теперь не смогут валить все на Путина. Смысл статьи в том, что создалась ситуация, в рамках которой российского президента трудно демонизировать, к чему они привыкли. Западу это невыгодно.
— Получается, им невыгодно и то, чтобы Россия принимала участие в урегулировании сирийского кризиса?
— Конечно. Им невыгодно, что российское участие в урегулировании может быть продуктивным. Что Путин может увеличить свой международный рейтинг, как сила, которая эффективно противостоит не только ИГИЛ, но и попыткам Запада насадить в Сирии свою власть.
Западу нужен враг. Это позволяет ему многие свои ошибки перекладывать на чужеродную политическую силу, чуждую страну и в целом чуждую культуру. Неслучайно для значительной части западной элиты смысл сосуществования — в демонизации России. Они нашли себе врага, который, как им кажется, является причиной многих их собственных бед и проблем. И источником непонятной «угрозы».
— Но когда выгодно — прибегают к помощи этой «угрозы»…
— А это вообще свойственно западной культуре. Она сама по себе очень прагматична. Очень эгоистична. Всегда готова кого-то использовать. Но неготова ничего давать взамен.
И мы, чтобы не остаться в дураках, должны тоже вести себя с ними предельно прагматично. В советское время был такой министр иностранных дел СССР — Андрей Громыко. Которого на Западе называли «Мистером Нет» за жесткую и неуступчивую манеру вести переговоры. С моей точки зрения это наивысшая похвала. Мы должны учиться говорить «нет». Если нас что-то не устраивает — категорическое принципиальное «нет».
Светлана Гомзикова
