В Москве явно договорились о чем-то важном — но вот о чем именно, пока непонятно
Однажды западные журналисты спросили у первого главы правительства КНР Чжоу Эньлая: «Что вы думаете о Великой французской революции?» Великий мудрец китайской политики, занимавший премьерское кресло фантастически долгий срок — с 1949 по 1976 год, — степенно ответил им: «Об этом еще слишком рано судить».
Той же самой фразой — «об этом еще слишком рано судить» — можно ответить и на вопрос об итогах визита в Москву министра обороны КНР Ли Шанфу.
Новости партнеров
Вояж «дорогого гостя» из Пекина проходил в подчеркнуто «теплой и дружественной обстановке». Владимир Путин на встрече с китайским министром в воскресенье (то, что президент встречается с министром, — это само по себе знак; то, что это происходит в воскресенье, — двойной знак): «Между нашими странами по всем направлениям идет очень хорошее развитие отношений — в экономике, социальной, культурной, в образовательной отрасли. Но и по линии военных ведомств мы работаем так же активно…
Я думаю, что это, безусловно, еще одно важнейшее направление, которое укрепляет исключительно доверительный, стратегический характер наших отношений — отношений между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой».
Министр обороны КНР на той же встрече: «У нас очень крепкие отношения, они превосходят военно-политические союзы времен холодной войны, строятся на принципах неприсоединения, непротивоборства третьей стороне, и они очень устойчивы. Под вашим стратегическим руководством и Председателя КНР Си Цзиньпина мы активно развиваем сотрудничество в практических областях, и наши отношения уже вступили в новую эпоху».
А теперь попробуем разобраться, что именно скрывается за этим потоком взаимных комплиментов и здравиц в честь «нерушимой российско-китайской дружбы».
Министр Ли Шанфу сказал, что нынешние отношения Москвы и Пекина «превосходят военно-политические союзы времен холодной войны». Приведу пример одного такого «союза времен холодной войны». В 1950–53 годах Кремль и Чжуннаньхай (резиденция высшего руководства КНР в Пекине) вместе боролись с американцами и почти всем остальным западным миром на территории Кореи. Официально речь шла о противостоянии «войск ООН» и «добровольцев» из КНР и СССР. Но в реальности, если выражаться на современном политическом жаргоне, это был прокси-конфликт между двумя враждующими блоками.
Сейчас на территории одной страны (если кто вдруг забыл, она называется Украина) тоже бушует прокси-конфликт. И вот вопрос: если, как сказал министр обороны Китая, нынешние связи Москвы и Пекина «превосходят военно-политические союзы времен холодной войны», то какова роль КНР в этом конфликте?
Согласно тому же самому министру Ли Шанфу, никакая: нынешние отношения России и Китая «строятся на принципах неприсоединения, непротивоборства третьей стороне». Тем же самым образом акценты расставлены и в передовой статье на сайте Global Times — главного англоязычного печатного органа ЦК КПК:
Новости партнеров
«Некоторым западные СМИ, похоже, наступают сами себе на хвост, стремясь найти какие-то «необычные сигналы» в регулярных обменах мнениями между Китаем и Россией. Некоторые настаивают на том, чтобы интерпретировать это как поездку с целью «изменить мировой порядок» и «ослабить американское влияние», и даже раздувают возможность того, что Китай «предоставит оружие России». Эти заявления, если они не исходят из злонамеренных политических намерений, являются очень непрофессиональными. Одержимость гегемонией и играми с нулевой суммой только приведет их к тому, что они будут смотреть на нормальные взаимодействия между другими странами через те же «испорченные очки», видя всех такими, как они сами».
Какой сочный язык! Как приятно повеяло временами моего детства, когда примерно в таких же выражениях «обличали империалистов» не только в Китае, но и в государстве, составными частями которого были и Россия, и Украина. Вынужден, однако, повторить в несколько иной форме свой вопрос: как именно следует интерпретировать все эти пламенные обличения?
И вот что я, рискуя «наступить себе на хвост», имею сказать на эту тему: отношения в оборонной сфере, которые «превосходят союзы времен холодной войны», но при этом «строятся на принципах непротивоборства третьей стороне», — это нечто из разряда занятий сексом ради сохранения девственности.
Так не бывает? Правильно, не бывает. И ни на кого не направленных оборонных союзов, которые при этом еще не совсем союзы, тоже не бывает. А то, что они «бывают» в официальных сообщениях о тех или иных встречах на высоком уровне, следует воспринимать как намек: о конкретном содержании разговоров на этих встречах простой публике вроде нас вами пока знать не положено.
А вот вам еще один намек аналогичного содержания: в официальном сообщении Кремле о встрече Путина и Ли Шанфу нет никаких указаний на то, что на территории Украины происходит что-то необычное и важное. О том, что «восстановление мировой экономики происходит очень медленно», упомянуто, а про Украину — нет.
Воспримем эти намеки как «руководящее указание» (не «ценное», а именно «руководящее») и наберемся терпения. А чтобы ожидание дальнейшей информации о развитии сотрудничества Москвы и Пекина в оборонной сфере не было таким скучным, вот вам продолжение истории про Чжоу Эньлая, с которой я начал этот текст.
Есть версия, что премьер Госсовета КНР не понял вопрос журналиста и решил, что его спрашивают не о событиях 1789 года, а о студенческих бунтах в Париже 1968 года, которые на момент этого диалога случились совсем недавно.
К чему это добавление? Наверное, к тому, чтобы снизить градус пафоса. А еще к тому, чтобы подчеркнуть, как сложно иногда складывается общение между китайцами и европейцами (в данном случае в число европейцев я включаю и Россию) и какие разные выводы они делают из одних и тех же формулировок. Говоря о нынешних российско-китайских связях, очень важно не упрощать. Любое упрощение — это путь к примитивным и ошибочным выводам, от которых мы воздержимся.
