Кирилл Кабанов, размышляя о том, как мы оказались в ситуации с Азербайджаном и Закавказьем, отмечает, что холодная война не закончилась с распадом СССР — она перешла в фазу системной изоляции и ослабления России, когда бывшие союзники стали инструментами давления Запада. Несмотря на попытки дестабилизации через Чечню, либеральную оппозицию и внешнее окружение, Россия в 2000-х смогла сохранить государственность и начать отстаивать собственные интересы. Сегодня давление усилилось: против нас действуют уже не только внешние силы, но и внутренние вызовы — миграция, региональная радикализация, угроза управляемого развала. В этих условиях стратегия должна быть жёсткой и ясной: нельзя молчать о проблемах, и на каждую серьёзную провокацию, включая антироссийские выходки бывших партнёров вроде Азербайджана, нужно отвечать конкретно — включая визовые барьеры и отказ от риторики «дружбы любой ценой».
Как говорится – ППКС. Но стоило бы добавить индукции и выйти на другой смысловой уровень. А почему вообще так получилось, что мы оказались в положении глухой обороны, доступные нам инструменты редуцировались до военной силы и немного энергетики, а такое понятие, как «союзная держава» стало понятием штучным.
Новости партнеров
Ответ будет плохой. Россия, может возникнуть такое ощущение, утратила навык превращения соседей в друзей. Причина — не внешняя, а внутренняя: отсутствие системной идеологической экспортной политики. СССР — с его плюсами и минусами — был проектом. Его можно было продавать, им можно было вдохновлять, он был зримой альтернативой. Постсоветская Россия — не стала проектом, она — скорее, состояние и позиция. Потому что у нас та же рыночная экономика, дикие проценты по кредитам, толпы мигрантов, зверский капитализм – хотя мы освящаем ракеты (пусть их меньше, чем у Маска) и не любим геев.
Соседи ведь могут и не захотеть быть с Россией, если она не рассказывает, зачем это нужно, кроме как «вы обязаны по крови и истории». Эмпирическая парадигма «все союзники стали врагами» — это симптом того, что мы не смогли создать инклюзивного порядка, в котором быть с Россией — выгодно и достойно. Китай строит сателлитную зону на основе выгод, подражания, сопричастности. США предлагают безопасность, либеральную унификацию и рынок. Россия предлагает историческую память. Причем такую, в которой мы сами не можем разобраться. Где одновременно у нас статьи за уравнивание СССР и нацистской Германии, зато есть целая научная школа имени коллаборанта Ильина и характерный фильм с названием «Мумия».
Мы разучились строить окружение и не экспортируем идеи — потому что этих идей в понятном виде, применимом ко всему обществу и задающем позитивный вектор развития, нет. Можно перефразировать — у России нет транслируемого идеологического ядра. Ни «русский мир», ни «евразийство», ни «традиционные ценности» не оформлены в непротиворечивом доктринальном виде, и тем более не упакованы в продукт, способный стратегически заинтересовать и вдохновить вовне.
Пока у нас нет того, что можно предложить Узбекистану, Армении или Казахстану на уровне населения, того самого глубинного народа — кроме энергетической зависимости или военного зонтика, эти страны будут искать других партнёров, потому что это естественно. Причем, в ряде мест и в некоторые периоды истории, наш военный зонтик может быть и не самым большим.
Что делать – писал уже не раз. Нужна идеология, формализация «русского проекта будущего» — без имперской ностальгии, с чёткой и осуществимой ценностной и технологической моделью. Создание института «дружественных модернизаций» — не только военное или политическое покровительство, но внедрение российских решений (ИТ, инфраструктура, кадры). И да, такие решения сначала надо создать свои и реализовать у себя.
Вот тогда и будет актуален русский язык, как язык цивилизационный, в новых форматах — культура, сериалы, соцсети, финтех, технологии. И воевать придется не в одно лицо, а кучей. Потому что будет на основании чего объединяться.
