Тема наступающего неофеодализма так или иначе высвечивает проблему отношений крупных монополий и капиталистического государства, поднятую ещё Марксом и Лениным в конце 19 – начале 20 веков. Тогда тенденция себя уже вполне обозначила, и к нашему времени окончательно дозрела. В принципе, все вскрыто, а цифровизация ничего качественно нового к газетам и кино не добавит. Парламент остаётся ширимой всевластия монополий, демократия – великой ложью, а политические партии – коммерческими структурами.
В кризисы подмявший под себя государство капитал будет защищаться рецидивами правого и ультраправого консерватизма. И правящая фракция капитала использует фашизм для прохождения через кризис, подчиняя всяким Муссолини, Гитлерам и Пиночетам общество и другие фракции, чтобы потом вернуться к либерализму в новых условиях, когда передел власти и собственности закончен и настал период нового длинного цикла на новой технологической базе.
Новости партнеров
В такой ситуации аллегория неофеодализма носит скорее характер познавательного инструмента. Это больше методология анализа, чем некая социальная реальность нового типа (точнее старого типа на новый лад). Реальность всегда такова, что ни одна предыдущая формация не исчезает никуда с приходом новой, а становится её составной частью в преображённом виде. Так, рабство и феодальная специфика навсегда остались элементами капиталистической системы. Преобразились, разбавились рыночной спецификой, но не уходили никогда и никуда.
Равно как и рабство было разбавлено рынком того времени, и феодализм использовал товарно-денежные отношения. И при капитализме связи, династии, выгодные браки и доступ к государственной власти всегда были мостом к богатству. И способность монополий в кризис пробраться к помощи государства была всегда. Вспомним того же легендарного менеджера Крайслера Ли Якокку, весь гений которого свёлся к способности выбить для концерна госфинансирование, чтобы избежать банкротства.
То есть чистой воды лоббизм и коррупция, элементы абсолютно нерыночные. Феодальные элементы в ткани капитализма. Как и наделение акциями компании её руководящего состава на период его работы – с правом обратного выкупа компанией в случае увольнения.
При таком политэкономическом методе анализа империализма разделение на старые традиционалистские элиты, использующие этатизм, и новые глобалистско- модернистские элиты, использующие либерализм, не добавляет ничего нового в понимание сути системы, так как описывает лишь конфликт между фракциями капитала, соперничающие за доступ к рычагам государственной власти. Не стоит недооценивать эти рычаги, ибо санкции показали, что ни одна ТНК не смеет ослушаться государство, когда оно командует уйти из России или Китая. Несут убытки, но уходят.
Государство в любом случае сохраняет определённую неподчинённость монополиям и будет эту неподчинённость сохранять в дальнейшем. Хотя бы уже потому, что включает в себя те фракции агентов капитала, которые не связаны с монополиями и хотят защитить свои ареалы от них (к примеру, капитал национальных окраин и их элит). Хотя в общем игнорировать цели монополий ни одно государство не может.
Тут у них неснимаемое диалектические противоречие, служащее источником развития империализма в каждом технологическом укладе.
Развитие манипуляционных возможностей облегчает монополиям жизнь, но не подчиняет им государство. Они будут стремиться его вытеснить, но не смогут. Близок локоть, но не укусишь. Да, Шваб огласил цели монополий. Но привести государство к отмиранию пока остаётся утопией.
Новости партнеров
Диктовать повестку государству и отменить его – разные вещи. Конфликт останется, ибо устранение одной его стороны уничтожит и вторую. Именно это позволяет антиимпериалистическим силам (БРИКС, ШОС, ЕАЭС) противостоять империализму и строить свою долгосрочную политику. Ведь они тоже оседлали цифровизацию. И ещё неизвестно, кто лучше. И именно с опорой на государство.
