В связи с эпидемией ковида III Медиафорум – 2020, который планировалось провести в Вене, перенесли в Нижний Новгород. Это позволило увеличить количество российских участников. С другой стороны, практически всем иностранным участникам (а это до трети от всех выступавших) пришлось использовать для своих выступлений приложение Zoom.
Между тем, обсуждение предложенных тем было бы эффективнее в живом общении. Впрочем, это мелкая частность, на результат работы в целом не влияющая. Есть более существенная проблема, разрешение которой никак не зависит от организаторов, но которая непосредственно влияет на качество обеспечения информационной безопасности России.
Новости партнеров
Мероприятие, полное название которого «Свобода журналистики в контексте прав человека, новых технологий и международной информационной безопасности», организовано журналом «Международная жизнь». Поскольку это ведомственное издание, входящее в структуру МИД России, Министерство иностранных дел и близкие к нему общественные организации были представлены на форуме максимально широко и на достаточно высоком уровне.
Впечатляющим было и представительство российских СМИ и профильных вузов. Но из центральных органов государственной власти, кроме МИД, не был представлен никто.
Я бы подумал, что ковид помешал. Но года два назад я присутствовал на конференции со сходной тематикой, которую проводило Министерство обороны. Разница заключалась в том, что военные уложились в один день, сделав акцент на прослушивании докладов при минимуме обсуждения. И проводили они свою конференцию в парке «Патриот» под Москвой, который, судя по всему, стал любимой игрушкой МО.
С учётом того, что добираться в парк «Патриот» из Москвы не проще, да, пожалуй, и не быстрее, чем в Нижний Новгород, а гулять по нему у приглашённых времени не было, смысл транспортировки большого количества людей из Москвы за несколько десятков километров от меня ускользнул.
В остальном тогдашняя конференция тоже была достаточно информативной, Министерство обороны было представлено на уровне заместителей Шойгу, точно так же были широко представлены центральные СМИ России. Была ещё Ирина Яровая в качестве зампреда Госдумы. И всё.
Обращаю внимание, что два влиятельных и уважаемых ведомства регулярно проводят мероприятия, так или иначе связанные с вопросами обеспечения информационной безопасности России. То есть тема не просто животрепещущая, она реально является проблемой федерального уровня.
При этом оба ведомства обсуждают вопрос с представителями СМИ и экспертами сепаратно. Думаю, что организация совместного мероприятия с привлечением заинтересованных представителей спецслужб (у них у всех как минимум пресс-службы есть), а также Администрации президента и аппарата Совбеза резко повысило бы уровень осознания проблемы государственными структурами и эффективность работы по её разрешению.
Новости партнеров
Уже несколько лет ни для кого не секрет, что решать проблему информационной безопасности в рамках полномочий одного ведомства бессмысленно, даже если широко привлекать к работе медийную общественность. Межведомственная координация и взаимопонимание необходимы даже на уровне внесения предложений руководству страны по реагированию на постоянно усиливающуюся опасность внешней информационной агрессии.
Для начала надо понимать, кто будет отвечать за координацию действий и сведение точек зрения воедино. Будет ли это какое-то из уже существующих ведомств (например Совбез) или желательнее будет создать межведомственную комиссию, работающую на постоянной основе? А может быть, имеет смысл и вовсе создать нечто вроде Министерства информационной безопасности?
На прошедшем в Нижнем Новгороде Медиафоруме большинство выступавших высказывали мысль, что информационные технологии достигли того уровня, когда информация не просто становится оружием (она таковым была всегда), но оружием массового поражения, при этом ещё и высокоточным.
С доступом высокоскоростного интернета в каждый дом, с получением каждым отдельным человеком огромного массива информации в режиме реального времени состоялась инновация, позволяющая точечно, при этом удалённо работать с различными социальными группами и даже отдельными людьми. В каждом отдельно взятом случае используются эксклюзивные (эффективные только в отношении данной группы или личности) механизмы воздействия.
Но на определённом этапе возникает возможность собрать из этих групп и личностей новый социальный механизм, соединяющий в себе особенности толпы, отказывающейся руководствоваться в своих действиях логикой и опытом, и революционной массы, имеющей чёткую цель и строгую, хоть и невидимую снаружи, руководящую иерархию.
Первыми с этим новым типом агрессии, разрушающим страну изнутри, столкнулись спецслужбы. У них свои методы борьбы, но эти методы эффективны лишь против части используемых сил и технологий. Можно перекрыть каналы финансирования части (не всех, поскольку часть каналов всегда останутся легальными) антигосударственных «общественных организаций», можно регулярно разоблачать фейки и даже позаботиться об уничтожении репутации части их распространителей (как физических, так и юридических лиц), можно возбуждать уголовные дела против тех, чья деятельность подпадает под определение «измена Родине».
Однако наиболее качественная и наиболее опасная информационная агрессия происходит удалённо (мозговые центры и первичные источники производства и распространения информации находятся на территории страны-агрессора и надёжно защищены от несанкционированного вмешательства в их работу). Такая агрессия не использует приём массового производства фейков.
У её организаторов достаточно квалификации для того, чтобы создавать нужное «общественное мнение» с опорой только на абсолютно достоверную, а часто и официально подтверждённую информацию. Вербуемая подобными зарубежными центрами «пехота» информационной войны специально обучается, чтобы её деятельность носила исключительно легальный характер и ни в коем случае не входила в противоречие с законом страны.
Новости партнеров
Беззаконие, майданы, вооружённые мятежи, силовое давление на политических оппонентов и массовые кампании дезинформации, основанные на откровенной лжи, появляются лишь на последнем этапе, если власть страны-мишени находит в себе силы опереться на здоровые силы общества и оказать сопротивление разрушительному влиянию.
В целом же идеальная информационная операция по захвату страны происходит так, что это вообще никому не видно. Просто в какой-то момент совершенно легальным путём меняется популярный политик, или одна политическая партия уступает власть другой.
Второй удар был нанесён по дипломатам, которые вдруг выяснили, что старые правила, регулировавшие международные отношения последние несколько веков, не работают, а новые никто не собирается создавать. Наоборот, отсутствие правил позволяет в каждом случае применять свои правила. Например, Запад активно рассказывал, что независимость Косово — это одно, а независимость Абхазии и Южной Осетии — совсем другое. Или что Скрипалей могла «хайли-лайкли» отравить только Россия, а вот Украина сбить «Боинг» над Донбассом «хайли-лайкли» не могла.
Вслед за дипломатами работающие на Западе СМИ (в том числе российские) узнали, что свобода слова — это не свобода публичного выражения собственного мнения в соответствии с определёнными стандартами, а свобода выражения мнения западных центров информационной войны, которые стандартами не заморачиваются.
Военные долгое время с осторожностью относились к признанию информационных технологий таким же оружием, как те виды вооружений, которыми они располагают, и даже более эффективным, но в конце концов и до них дошло, что самая технически передовая армия, до зубов вооружённая и прекрасно обученная, окажется бесполезной, если под воздействием информационной агрессии её солдаты и офицеры откажутся использовать оружие в борьбе с агрессором.
При этом не надо, чтобы жертвами пропаганды стали 100% военных. Для того чтобы парализовать вооружённые силы любой страны, обрушить их боеспособность и вызвать панические настроения, достаточно обработать 30% личного состава.
Как видим, ни одно из существующих ведомств в рамках своих полномочий не способно эффективно бороться с информационной агрессией. Каждое из них закрывает лишь часть проблемы, но наиболее опасные действия противника оказываются вообще вне пределов их внимания, поскольку не попадают в сферу ведомственных интересов и полномочий. Причём в случае создания межведомственной объединённой структуры эта лакуна тоже останется незаполненной.
Более того, у нас нет подготовленных специалистов информационной войны в количестве достаточном, чтобы создать из них отдельное ведомство или координационный центр.
Дело в том, что работа с информацией на уровне современных требований предполагает не только наличие приобретённых за счёт обучения навыков, но и врождённый талант. Например, вас можно научить создавать, распространять и даже распознавать созданные и распространяемые другими фейки, но только наличие таланта позволяет вам продвигать свою позицию, опираясь не на ложь, не на извращённые или изобретённые «факты», а на абсолютно правдивую информацию, нужный оттенок которой придаёт трактовка.
Каждый желающий, хорошо подготовившись, может поступить в военное училище, пройти подготовку офицера спецслужбы, закончить МГИМО или факультет журналистики. При условии добросовестного отношения к учёбе к моменту окончания соответствующего вуза мы получим хоть и неопытного, но вполне добротного специалиста, способного со временем достичь вершин профессионального мастерства.
Но в Академию художеств каждый желающий, сколько бы он ни тренировался, поступить не может. Тут уже важно не просто уметь качественно рисовать, но обладать художественным талантом.
Аналогичным образом выдающихся достижений на фронте информационной борьбы можно ожидать не просто от человека, хорошо и долго осваивавшего профессию, но от того, кто обладает врождённым талантом. На сегодня мы обладаем способами отбора талантов в сфере искусства и науки, но совершенно беспомощны в информационной сфере.
Дело в том, что количество прочтений или просмотров не может гарантировать наличие таланта. Как раз наоборот, большая часть наиболее читаемых журналистов и блогеров служат самой обычной «пехотой» информационной войны. Причём зачастую наёмной пехотой. Наёмной не потому, что работают за деньги, а потому, что готовы за деньги отстаивать любые взгляды.
Какой бы то ни было другой оценки информационщика, кроме коммерческой успешности, у нас нет. Но гонка за количеством всегда неизбежно приводит к снижению качества. Талантливый информационщик поднимает аудиторию до себя, а информационная «пехота» сама опускается до аудитории, ибо нужны просмотры, а массовое сознание предельно упрощённо и не терпит сложностей.
Пока нас может утешать то, что проблема выявления информационных талантов полностью не решена и на Западе. Там попытались развести задачи, поручив военным, разведке, дипломатам и журналистам обычную работу «в поле», которая вполне соответствует их образованию, опыту и задачам. Стратегическое же планирование Запад попытался вынести в получастные (потому что под государственным зонтиком) аналитические корпорации.
Пусть, мол, набирают своих яйцеголовых «ботаников» и разрабатывают долгоиграющие концепции.
Но здесь возникло классическое противоречие: теория оторвалась от практики, никак не будучи связана с работой «в поле». Кроме того, аналитическим корпорациям нужны госзаказы и гранты, иначе они не проживут. Поэтому они также начали ориентироваться на потребителя, выпуская под видом аналитики 90% откровенной макулатуры, зато доступной пониманию обычного чиновника, решающего вопрос о заказах и грантах.
Ну и, наконец, надо понимать, что частная корпорация, даже под государственным контролем, не может полностью исходить из государственных интересов. Для этого надо быть частью государства.
Так что западная система разделения оперативной работы и стратегической аналитики между принципиально разными сегментами системы и сосредоточение последней в частично частном секторе проблему выявления и максимального использования талантов не решила.
Пока что достаточную эффективность показали только небольшие ведомственные аналитические подразделения, характерные скорее для российских, чем для западных структур. Но и у них есть органические пороки: их работа не выходит за рамки интересов ведомства, хоть зачастую и выходит на стык межведомственных компетенций. Выше они уже не поднимаются.
В случае успешной работы руководство ведомства часто пытается нарастить эффективность за счёт резкого увеличения численности первоначально небольшого коллектива. И получает диаметрально противоположный результат.
Леонардо и Микеланджело не бродят по бюрократическим коридорам десятками. Это штучный товар, когда же его разбавляют обычными бюрократами, эффективность работы даёт не рост, а падение. Карьерный бюрократ, сосредоточенный на технике и скорости исполнения, всегда выиграет конкуренцию у сосредоточенного на воплощении идеи таланта. Тем более что бюрократ даже не будет осознавать, в чём, собственно, ценность данной идеи.
Как видим, мы пока находимся в начале пути. У нас есть понимание необходимости создания структуры ведения информационной войны, определились заинтересованные ведомства, наличествует некоторое количество разрозненных и не всегда сводимых в одну команду, но достаточно опытных и эффективных борцов информационного фронта. Пока что у нас нет концепции информационной безопасности, которая бы определяла общегосударственный взгляд на проблему и регулировала межведомственные отношения в этом вопросе.
Также есть проблема с подготовкой и отбором специалистов, поскольку далеко не каждый информационщик (даже с большим опытом) может быть квалифицированным специалистом информационной войны. Как собственный, так и западный опыт в этой сфере не является ни достаточно успешным, ни в принципе достаточным для окончательных выводов и принятия структурных решений.
Тем не менее, время не ждёт. Информационная война в мире в разгаре. Тот, кто сможет быстрее создать действительно эффективные структуры и привлечь команды талантливых специалистов, её и выиграет.
