Отказ двух сетей, в общей сложности контролирующих 40% отечественных киноэкранов, от демонстрации художественного фильма о личной жизни монархов и балерин позапрошлого века — не имеет никакого отношения к следующим вещам.
1) К религии и чувствам верующих.
Новости партнеров
2) К свободе творчества за казенный счет — и качеству этого творчества.
3) К гражданскому обществу.
К чему это имеет отношение — так это к тому, что мы еще недавно в шутку именовали «страшной местью Украины».
Смысл «страшной мести» в следующем. В течение двух десятилетий Украина, не имевшая ни военных, ни политических вызовов России, довольно расслабленно осваивала богатейшее наследие УССР в рамках очень бурной парламентской демократии и довольно слабой центральной власти. В результате чего развилась в крупнейшую на постсоветском пространстве политтехнологическую державу.
Именно на Украине искусство публичного политического шоу-скандала было доведено до совершенства, пока по России бродили лишь отдельные мастера перфоманса вроде В. В. Жириновского.
Именно там были придуманы телешоу с драками. Именно там политики начали носить символические косы на головах и вилы в руках, и применяли обнаженных девиц для политатак на конкурентов, и набрали первые частные армии интернет-троллей, и ввели бродячие палаточные городки протеста и все такое.
А поверх этого происходило шевеление массы политических журналистов, и чиновников, и политтехнологов, и депутатов, перетекающих из-под одного спонсора к другому, из партии в партию, из политпроекта в политпроект, и яростно шла драка за гранты, фонды и места. И все это сопровождалось по-южному избыточным пафосом, криками и раздиранием на себе одежд.
Новости партнеров
Потом случился Майдан, и группы меньшинств в балаклавах просто заменили собой закон.
Так вот: когда случился Майдан и российский медиакласс начал усиленно вглядываться в Украину — Украина в ответ, в полном соответствии с Ницше, начала вглядываться в него. И произошла диффузия — то есть проникновение и импорт украинской политманеры публичного гвалта и хайпа в российское политическое и медийное пространство.
Некоторое время угрозу украинизации публичной политики, захвата публичного пространства «боевыми меньшинствами» у нас еще расценивали как раздутую и надуманную. Потому что боевые меньшинства ограничивались мелкими нарушениями общественного порядка с одной стороны (а когда выходили за рамки, то тут же попадали под следствие) и публичными, но не переходящими рамок «акциями устрашения» с другой (а когда они выходили за рамки — тоже попадали под следствие).
И вот что мы видим сегодня. У офиса адвоката режиссера не вышедшего в прокат фильма горят машины и оставлено грозное послание. Свирепые анонимы пишут угрозы киносетям, собирающимся «прокатывать» картину.
И киносети — из чистого страха за возможные трагические последствия — уступают и отказываются от своих деловых планов.
Ключевое тут вовсе не «давление возмущенной общественности» — общественность к могучей битве между матильдоборцами и матильдолюбами в целом индифферентна. Ключевое тут то, что два гиганта кинорынка вынуждены прогнуться под угрозы совершенно незаконного, исходящего не от государства насилия.
А государство и закон, напомню, обладают монополией на насилие — именно в этом его смысл.
Ситуация, в которой эту монополию внаглую и притом вполне действенно нарушает группа «анонимных активистов», прикрытая сверху своеобразным «шинн фейном», легальным крылом радикальной тусовки во главе с представителями публичного политикума, — есть ситуация уже совершенно отчетливо угрожающая.
Новости партнеров
Поэтому понятна реакция министра культуры, чья «чаша терпения переполнена». И понятно глухое раздражение высшей государственной власти, у которой на глазах разворачивается эта майданизированная клоунада с поджогами, угрозами и запугиванием.
…С одной стороны (и об этом мы много раз говорили), все это доказывает известный тезис президента о том, что, по сути, мы с Украиной один народ. И не так уж застрахованы от ошибок и опасностей, пожирающих сейчас соседнюю постсоветскую республику.
С другой стороны, сейчас уже самое время доказать, что Россия — не Украина. Потому что Украина рухнула в гражданскую войну и вялотекущую катастрофу именно из-за слабости и несамостоятельности своего государства.
Поэтому задача государства сейчас — жестко и по возможности оперативно пресечь развитие «майданно-активистской опухоли» в обществе. И не дать боевым меньшинствам устанавливать свои правила мимо закона.
…А когда враждебные клаки будут усмирены — можно будет продолжить наблюдать за перепалкой ультрамонархистов и либерал-креаклов. И гордиться тем, что мы не скачем.
