Отставка Майкла Макфола воспринимается сегодня как некий политический знак изменения отношений России и США, позволяющий гадать, какими именно будут эти изменения. Но проблемы отношений между Америкой и Россией определяются не фигурой того или иного посла, при всем ее безусловном значении. Они определяются соотношением сил, балансом целей, интересов и возможностей обеих сторон…
Они были отличными при Рузвельте, когда его «новый курс» для США во многом был выстроен на опыте СССР, и когда у двух стран был общий враг – фашизм. Они были сносными, когда после смерти Рузвельта его сменил на президентском посту иначе ориентированный Трумэн, перед которым стояла задача завершения Второй Мировой войны и разгрома Японии. И при нем же страны дошли почти до прямого военного столкновения, когда Советский Союз организовал отражение инициированной Соединенными Штатами агрессии ООН в Корее. Зато когда к власти вместо демократа Трумэна пришел республиканец и, казалось бы, консерватор Эйзенхауэр, отношения между США и СССР к концу его правления стали нормализоваться.
Новости партнеров
Три фактора определяют эти отношения: общие цели и интересы, личности лидеров (в первую очередь, лидера США), сила и слабость партнеров. Почему важную роль играет личность именно их лидера? Потому что общий вектор отношения нашей страны к США никогда не носил собственно антиамериканского характера. При всем глобальном противостоянии сверхдержав, даже официальная политика разделяла отношение к «американскому империализму» и американскому народу, «реакционным кругам монополистического капитала» и «трудящимся Америки»…
Как минимум дважды – на рубеже 1960-70-х годов и в середине 1980-х – СССР имел возможность нанести своему конкуренту сокрушительное поражение. И оба раза он не доводил противостояние до конца, делая шаг назад и предлагая сотрудничество, которое соперник неизменно использовал для усиления своих позиций и перехода в наступление. Сегодня можно в это не верить, но к моменту, когда Горбачев практически повторил Петра Третьего, отказавшегося от всех побед, завоеванных армией Елизаветы в войне с Пруссией, и пошел на изумляющие даже американских экспертов уступки в отношениях с США, американцы стояли на грани национальной катастрофы, не выдерживая ни противостояния с СССР, ни перегрузок «рейганомики».
Американская революция в советской концепции истории рассматривалась как одна из ступеней восхождения человечества к ключевому историческому событию – Октябрьской революции: Английская революция, Американская революция и война за освобождение, Великая Французская революция и Великая Октябрьская социалистическая революция, рождение нового мира. Поэтому США всегда рассматривались как своего рода предшественник, один из тех, кто пролагал дорогу советской цивилизации. Другое дело, что Америка далеко не всегда отвечала на это доброжелательной взаимностью.
В США всегда были группы, ориентированные на сотрудничество с Россией, и были группы, ориентированные на вражду с ней. В свое время к первым относили группы интересов гражданско-промышленного сектора, ко вторым –военно-промышленного. В США всегда были группы, с симпатией относившиеся к попыткам СССР построить новый мир, и были группы, видевшие в этой попытке вызов их миру, который они считали лучшим из возможных. В США были те, для кого важным было прагматичное сотрудничество с СССР, и те, для кого более важными были идеализированные конструкции наподобие «прав человека».
У одних постсоветская Россия вызвала раздражение тем, что не оправдала их надежд и поставила их в положение наивных прожектеров. У других она вызвала пренебрежение тем, что проиграла. У третьих – разочарование в надеждах на сильного партнера. У четвертых – тем, что приняв, казалось бы, пропагандируемые ими идеализированные схемы, она показала, что они не ведут к утверждению провозглашаемых идеалов.
Отношения СССР и США и времен 40-х годов, и даже времен разрядки – это отношения равных. Отношение США в ту эпоху к СССР было отношением к сильному, а в 70-е годы – к более сильному, чем они сами. После разрушения СССР Соединенные Штаты всегда относились к России, как к слабому. В 1990-е годы, как к слабому, но заискивающему, в 2000-е – как к слабому, но дерзящему. Со слабыми они могут соблюдать снисходительную вежливость, но не разговаривают на равных.
Американская ментальность в силу своей истории и условий своего формирования всегда была ориентирована на уважение силы, веры в себя и «свою мечту». Страна, отказавшаяся от борьбы, своих идеалов и своей мечты – уже этим вызывала пренебрежение. Для американского сознания осмысление другого как возможного друга начинается со щелчка взведенного курка «кольта», приставленного к голове, хранящей это сознание. Не потому, что они способны дружить только из страха (смелости и безрассудства у них не меньше, чем у нас), а просто потому, что человек, неспособный приставить револьвер к их голове, не воспринимается ими как равный и достойный уважения.
Новости партнеров
Когда-то США воспринимали СССР в образе «смелого парня». Потом – «сильного парня». При Рейгане – в образе «плохого парня». При Горбачеве – в образе «глупого парня». А затем – «слабого парня».
Постсоветская Россия для элитного (и не только элитного) сознания США – это страна, отказавшаяся от борьбы, сдавшаяся. Причем, сдавшаяся в тот момент, когда для этого не было никаких оснований. Это страна, позволяющая себе всерьез рассчитывать на то, что в мире существуют какие-то иные нормы отношений, кроме отношений «по силе». Страна, отказавшаяся от своих идеалов и выбранного ею пути, предавшая свою мечту. И еще страна, в отличие от США не сумевшая отстоять свою целостность и позволяющая унижать свое прошлое.
То есть это страна, способная делать то, что американская ментальность всегда презирала. И то, чего США никогда бы не сделали. Сильная, пусть даже и враждебная Америке Россия всегда будет вызывать у них больше уважения и симпатии, чем слабая, пусть и просящая о дружбе…
Сергей Черняховский
Читайте также:
