21 июля начались очередные учения китайских ВВС и ВМФ в Южно-Китайском море. При этом предыдущие проходили с 5 по 11 июля. Иными словами, фактически «учения» — это развёртывание группировки китайских сил в районе спорного и стратегически важного архипелага Спратли едва ли не в перманентном режиме. 18 июля стратегическая авиация КНР начала патрулирование границ, в том числе над спорными островами. При всей специфичности китайской стратегической авиации (бомбардировщик Н-6 — лицензионная копия советского Ту-16, выпускавшегося в 1953−63 гг.) это весьма показательный жест. Стратегическая авиация — это прежде всего носитель ядерного оружия.
Иными словами, кризис вокруг спорных островов продолжает раскручиваться, а «жесты» сторон становятся всё более радикальными. При этом нынешнее обострение — «плановое» и более чем ожидаемое. КНР давно претендует практически на всю акваторию жизненно важного для него Южно-Китайского моря (претензии очерчиваются так называемой «линией U», появившейся ещё в 1947-м на картах правительства Чан Кайши) и столь же давно сталкивается с неприятием своих претензий соседями, Японией и США. В 2013-м оппоненты (вероятно, с подачи Вашингтона) решили пойти на обострение — Филиппины подали иск в третейский суд Гааги о признании недействительными претензий Пекина на исключительную экономическую зону в пределах линии U. Последний в категоричной форме отклонил иск и отказался сотрудничать с трибуналом, не признавая его юрисдикции. Одновременно началось давление на Филиппины по всем направлениям.
Новости партнеров
Напряжение нарастало по мере того, как приближались сроки рассмотрения иска. Так, реакция «Синьхуа» на апрельские совместные учения Филиппин и США была крайне резкой. «Однако, эта провокация крайне пугающая и несвоевременная, поскольку такие действия могут негативно отразиться на инициаторах… Такая крупная страна с жизненно важными интересами в Азии, как США, должна четко определить цели своей внешней политики в Азиатском регионе, так как пока что действия США — ничто иное, как сочетание агрессивных действий и мирных речей».
14 мая, перед визитом госсекретаря Джона Керри в Пекин The Wall Street Journal опубликовала «утечку» из Пентагона. «Министр обороны США Эштон Картер попросил своих помощников проанализировать варианты, включая полеты над островами самолетов США, наблюдение и отправку военных кораблей США в 12-мильную „зону рифов», которые были созданы и заявлены Китаем в качестве своей территории в районе, известном как острова Спратли». Непосредственно в ходе визита госсекретарь «выразил обеспокоенность» в связи с темпами расширения китайской инфраструктуры на островах. В ответ министр иностранных дел КНР Ван И заявил, что «решимость китайской стороны оберегать свой суверенитет и территориальную целостность тверда, как скала, и непоколебима».
5 июня Керри назвал создание Китаем зоны ПВО над островами «провокационным и дестабилизирующим актом». Заместитель начальника генерального штаба КНР Сунь Цзяньго: «Мы не создаем проблем, но мы их и не боимся». Китай «не позволит каких-либо посягательств на свой суверенитет и интересы в сфере безопасности, а также не будет оставаться безучастным к попыткам некоторых стран сеять хаос в Южно-Китайском море»
К 7-му июня в море находились шесть из десяти авианосных групп США, при этом один из них, «Стеннис», находился в Южно-Китайском море с марта. Китайский самолёт совершил «небезопасный маневр» при «перехвате» американского самолёта-разведчика. Англоязычный информационный ресурс КПК Global Times: «Большинство китайцев надеются, что в следующий раз китайский летчик собьет самолет-разведчик».
19 июня «Стеннис» и «Рональд Рейган» начали учения в Филиппинском море.
22 июня «Жэньминь Жибао»: «Китай — не та страна, с кем можно играть в подобные игры…». Параллельно Newsweek опубликовал статью о фактической неизбежности военного конфликта между Китаем и США.
5 июля, как было сказано выше, начались масштабные учения китайских ВС в Южно-Китайском море — в примечательном информационном сопровождении. The Global Times: «Несмотря на то что Китай не может соперничать с США в военном отношении в краткосрочной перспективе, Вашингтон заплатит высокую цену в случае силового вмешательства в конфликт в Южно-Китайском море. Китай является миролюбивой страной…, но он должен быть готов к любой военной конфронтации».
Новости партнеров
12 июля, через день после окончания учений, было озвучено решение Гааги. Третейский суд не нашёл оснований для притязаний Китая на исключительную экономическую зону в районе Спратли. Его решение не было признано Китаем и… Тайванем, отправившим к спорным островам военный корабль.
На некоторое время перед Пекином замаячила перспектива сепаратной сделки с Манилой. Вступивший в должность 30 июня новый президент Филлиппин Родриго Дутерте ещё в ходе избирательной кампании заявлял о готовности «обменять» иск на постройку Китаем сети железных дорог в течение следующих шести лет. Однако это «вызвало беспокойство у Японии и США», и менее чем за три недели позиция нового правительства претерпела корректировку: 19 июля филиппинцы официально отказались сесть за стол переговоров с КНР.
В целом, пока конфликт лежит в риторической и «демонстративной» плоскости. Однако за ним стоят гораздо более глобальные противоречия.
Китай сейчас находится в ситуации, весьма напоминающей положение Германии перед Первой мировой. Экспортно-ориентированная и зависящая от ввоза ресурсов и, следовательно, морских коммуникаций экономика (так, импортная нефть обеспечивает более 60% потребления, железная руда — 80%, медь — 69%) — и при этом вероятность морской блокады в любой момент. Вдоль всего побережья Поднебесной протянулись цепочки островов и полуостровов, контролируемых вероятным противником. Это Южная Корея, Япония с островами Рюкю, Тайвань, в известном смысле Филиппины. На юге критически важный пролив замыкается прозападным Сингапуром, а на полпути к нему находится разделённый архипелаг Спратли. Впрочем, проблема Малаккского пролива не так критична, как кажется — несмотря на отдельные инциденты, Индонезия активно развивает экономические и военные связи с Пекином и Москвой. Иными словами, Джакарта «многовекторничает». Далее в океане — контролируемые США Маршалловы, Марианские, Каролинские острова и крупнейшая американская военная база на Гуаме. При этом сеть военных баз увеличивается количественно — так, одна из них строится на южнокорейском острове Чеджудо — и качественно (расширяется, например, и без того гигантская база на Гуаме).
Создание «нити жемчуга» — цепочки опорных пунктов от южнокитайского побережья до Персидского залива и далее (Спратли являются как раз одной из «жемчужин») должно отчасти решить эту проблему для Китая.
Вторым элементом китайской «стратегии прорыва» стало создание альтернативных путей к Мировому океану — через Мьянму (Бирму) и Пакистан, на побережье которых располагались опорные пункты, встроенные в «нить жемчуга». В Бирме, начиная с 1978-го года было модернизировано и милитаризовано семь пунктов на побережье — в том числе Ситуэ, Кьяуриу, Мергуи и база на острове Большой Коко. По мнению западных наблюдателей, они могли быть сданы в аренду Китаю. Кроме того, была модернизирована авиабаза Мейктила в центральной Бирме (к югу от Мандалая). Наконец, влияние КНР было закреплено демографически — в страну к 2005-му иммигрировал примерно миллион китайцев, превратив север в гигантский чайна-таун. В 2004-м было подписано соглашение о строительстве трансбирманского нефтепровода в Китай, в 2007-м — нефтепровода.
Ключевой опорной точкой КНР на пакистанском побережье стал глубоководный порт Гвадар, нависающий над входом в Персидский залив.
Третьим, и наиболее сложным элементом являлась попытка мирного «взлома» островной антикитайской стены путём реинтеграции Тайваня. Во время возвращения к власти «Гоминьдана» в 2008−16 Пекину удалось достаточно серьёзно продвинуться на этом направлении, значительно усилив экономические связи мятежного острова с материковым Китаем.
Новости партнеров
Однако в «десятых» китайская экспансия начала сталкиваться с проблемами. Бирманский военный режим, столкнувшись с угрозой фактической потери независимости, с 2011-го взял курс на постепенное сближение с Западом. Прошедшие в ноябре 2015-го парламентские выборы выиграла Национальная лига за демократию во главе с экс-диссиденткой Аун Сан Су Чжи, а в марте этого года президентом стал представитель этой же партии Тхин Чжо. При достаточно хладнокровном отношении Пекина к успехам НЛД, которая рассматривается как противовес «взбунтовавшимся» военным, очевидно, что эта ситуация затруднит полноценную интеграцию страны в «Большой Китай».
Равным образом, на Тайване к власти пришла «сепаратистская» Демократическая партия прогресса (ДПП). 20 мая в должность вступила президент Цай Инвэнь, старательно обошедшая в своей речи вопрос признания принципов «Согласия-92», регулировавшего взаимоотношения с материком. В ответ Пекин закрыл своё неофициальное посольство на острове. При этом речь идёт не о локальной политической флуктуации, а о долгосрочной тенденции.
Китайское население Тайваня состоит из двух субэтнических групп — условно коренных тайваньцев (84%), ранних переселенцев с материка, и поздней волны (14%), появившейся на острове после разгрома «Гоминьдана» в континентальном Китае. Бытовые, языковые и ментальные различия между ними весьма значительны, при этом долгое время на острове безраздельно доминировали именно выходцы с континента. Так, официальным языком Тайваня стал мандаринский диалект пришельцев, а не местный амойский. При этом следует учитывать, что китайские диалектные группы — по сути, самостоятельные языки, удалённые друг от друга в гораздо большей степени, чем русский и украинский. Довольно распространённая аналогия — русский и… литовский. Протесты местного населения безжалостно подавлялись — после «инцидента 228», стоившего жизни от 10 до 30 тыс. тайваньцев, на острове сорок лет действовало чрезвычайное положение.
Однако постепенно шла ползучая «тайванизация Тайваня», особенно ускорившаяся после 2004-го, когда у власти оказался представитель ДПП. Если в 1992-м как «тайваньцы» идентифицировали себя лишь 17,6% населения, то на начало 2016-го — уже 60,6%, при этом китайцами считали себя лишь 3,5%. По сути, мы видим «украинский» сценарий.
Всё это в совокупности усиливает роль «нити жемчуга», элементом которой являются Спратли и резко увеличивает вероятность того, что Китаю придётся взламывать островную стену у побережья силой. Для этого нужен флот — и он строится темпами, вызывающими серьёзные опасения у США и их союзников.
Ещё в 2010-м суммарное водоизмещение китайских ВМФ примерно в полтора раза уступало российским показателям (779 тыс. тонн). Однако сейчас оно достигло 775 тыс. тонн., при этом в отношении сил общего назначения (без учёта стратегических ПЛ) КНР уже обошла РФ (712 тыс. тонн против 633). При этом в дальнейшем рост будет продолжаться, и весьма быстро: средний возраст китайских кораблей — 12,6 лет, доля кораблей, вступивших в строй в последние десять лет — 39,5% (для сравнения — США 21,4%).
Пока это региональный флот — до сих пор китайцы испытывали трудности со строительством крупных ударных кораблей водоизмещением свыше 7 тыс. тонн., авианосцев и атомных подводных лодок. Однако, видимо, они уже преодолены. По- видимому, в весьма обозримом будущем КНР обзаведётся полноценным «флотом голубой воды».
Тем самым, КНР автоматически становится смертельной угрозой для всей сферы влияния США в Восточной Азии: Тайвань, Южная Корея, Япония зависят от ввоза/вывоза гораздо сильнее, чем Англия образца 1913-го. По сути, перед нами воспроизведение старой ситуации, когда германский флот, достаточный для срыва блокады и обеспечения коммуникаций автоматически превращался в смертельную угрозу для британцев. К чему привела эта «дилемма Тирпица», стало ясно в 1914-м. При этом позиция США в отношении восточноазиатских сателлитов прямо дублирует ситуацию США-Англия времен Первой мировой — превращение РК, Тайваня и Японии в сателлитов КНР означает экзистенциальную угрозу уже для самих Штатов.
В итоге мы наблюдаем в регионе нечто весьма похожее на дредноутную гонку перед Первой мировой — так, японский флот растёт темпами, сопоставимыми с китайским. Параллельно фокус внимания американского ВМФ смещается в сторону Тихого океана, и это характерно для всей американской военной машины в целом — собственно, с этим связано и стремление администрации Обамы сократить присутствие вооружённых сил США на Ближнем Востоке.
При этом сценарий ХХ века воспроизводится по всем направлениям. Масштабный вооружённый конфликт между двумя формирующимися глобальными блоками во главе с Китаем и США выглядит неизбежным.
Евгений Пожидаев
